Станция была похожа на километровый барабан висящий в пустоте. Ее поверхность ощетинилась многочисленными антеннами, датчиками, солнечными батареями. Кое-где, на серебристой поверхности выделялись темные прямоугольники шлюзов.

Корабль приближался к станции с торца. Импульсы двигателей направляли его к причальной мачте, которая выходила из центра освещенной стороны станции и к которой уже было пришвартовано два транспорта похожего типа. Они все были похожи. Унификация конструкций может и не давала простора фантазии для конструкторов, зато обеспечивала надежность многочисленных лихтеров, катеров, грузовиков и других кораблей.

На борту было тихо. Гости негромко переговаривались, стараясь скрыть некоторое волнение, которое всегда охватывает пассажиров в момент перед стыковкой. Даже несмотря на компьютеризацию, маневры на столь малых расстояниях оставались довольно трудными и таили в себе долю риска.

Но неприятностей не произошло. Толстенький цилиндрический корабль уравнял скорости и затормозил, в ту же секунду подхваченый цепкими лапами магнитных захватов.

— Уважаемые пассажиры, экипаж «Святого Георгия» рад сообщить, что мы прибыли, — голос командира корабля раздавался из зарешеченного динамика, расположенного на потолке пассажирской кабины, — Попрошу быть аккуратнее, так как мы сейчас находимся в состоянии невесомости.

Гости начали отстегиваться и неловко выплывать из кресел. У каждого из них был некоторый опыт перемещений в невесомости, однако ни один из них не мог сказать, что это доставляет удовольствие.

В кабину влетели два космонавта из экипажа

— Не спешите, мы вам поможем, — первый из них аккуратно подхватил под локоть парящего рядом с ним мужчину, полы пиджака которого раскрылись, придавая тому сходство с нелепой бабочкой. Космонавт точным движением потянул пассажира за собой, ювелирно проведя того через люк и отпустил только у дверей воздушного шлюза, где нацепил на ботинки сопровождаемого некое подобие кавалерийских шпор

— Магнитные ботинки, — пояснил космонавт, — у них там гравитация нормальная только по периметру станции, где находятся жилые отсеки, а в центральных отсеках тяжесть почти нулевая. Возможно, первое время будет нелегко

— Ничего, справлюсь, — пропыхтел его подопечный, наконец то сумевший застегнуть пиджак.

Через некоторое время на панели управления шлюзом замигали индикаторы, и когда все они загорелись зеленым, массивная плита сдвинулась внутрь и скользнула вверх, освобождая проход.

За невысоким порогом шлюза была видна гибкая пластиковая труба, соединявшая стыковочный коридор с кораблем.

— Хватайтесь за поручни и не спеша двигайтесь к тому люку, — космонавт показал пальцем на противоположный конец трубы, — главное — не разгоняйтесь, там не слишком мягкая обшивка.

Пассажиры один за другим, перебирая руками, добрались до стыковочного коридора. Там наконец заработали магнитные ботинки и гости обрели хоть какое-то ощущение твердой поверхности под ногами.

Их встретил лысеющий невысокий ученый, одетый в серый, несколько потертый комбинезон.

— Добро пожаловать, господа. Приветствую вас на объекте «Борей». Профессор Вольфштоссер сейчас находится в контрольном центре, поэтому он попросил меня встретить вас и провести в кают-компанию, где вы сможете задать необходимые вопросы о проекте.

Гости ответили на приветствие и неуклюже направились следом за ученым. Тесный коридор причальной мачты внезапно раздался воронкой, освещенной неярким белым светом. Они шагали по внутренней стороне воронки в направлении цилиндрического лифта, который возвышался над поверхностью пола. Впрочем, «пол» здесь был весьма условным. Над их головами также ходили люди.

Лифт оказался тесноватым, но тем не менее сумел вместить в себя всех шестерых гостей и их сопровождающего. Несколько секунд неуловимого движения и гости ощутили пусть слабую, но тем не менее силу тяжести, которая наконец то прервала сопровождавшее их головокружение.

— Присаживайтесь, — сказал их спутник, когда они оказались в небольшой, но уютной кают-компании, — если желаете, то можно заказать напитки, правда алкоголя в баре нет. Сухой закон.

Гости вымученно улыбнулись и мужчина в пиджаке, который первым покинул корабль, произнес:

— Я думаю, мы пока воздержимся, спасибо, — и опустился в низкое удобное кресло.

Ждать пришлось недолго. Дверь кают-компании открылась и вошел профессор Вольфштоссер. худой, морщинистый, близоруко щурящийся, но полный энергии.

— Здравствуйте, уважаемые гости, простите мою задержку, но вы понимаете, на пороге чего мы стоим.

— Здравствуйте, понимаем, да не очень. Про ваши исследования ходит много слухов, но мало достоверной информации.

— Не спорю, уважаемый Секретарь Правительства, теоретическая часть очень запутана, а практические результаты слишком невзрачны, чтобы общественность могла обратить на них внимание. Ну а журналисты всегда готовы превратить факты непонятно во что, в погоне за рейтингами.

— Непонятно во что — мягко сказано, — проворчал седовласый мужчина в сером мундире командования ВКС

— Итак, я готов ответить на ваши вопросы, — Вольфштоссер сложил руки на груди и обвел взглядом своих гостей.

— Для начала, расскажите, чем вы тут занимаетесь, а там посмотрим, — многие люди узнали бы в говорившем заместителя министра по экономике.

— Хорошо. Если вкратце, мы здесь научились двигаться быстрее света. К сожалению, со многими нюансами.

— Быстрее света...Но ведь это противоречит законам... — замминистра прервался.

— Само собой, мы не опровергаем теории Эйнштейна, однако тот ничего не имел против перемещения через червоточины. И мы научились их создавать. Позвольте я расскажу, как.

Начало нашего исследования лежит во времена Четвертой войны, в самый ее разгар. Как вы помните, космические колонии тоже участвовали в столкновениях и в них, в космическом пространстве, довольно часто применялись мощные термоядерные заряды. На их применение в космосе закрывали глаза, в отличие от планетарных взрывов...

— Закрывали все, кроме тех ублюдков... — в голосе командующего ВКС прозвучали злобные нотки

— Да, генерал, мы все помним, как толпа этих фанатиков развернула противоастероидную платформу и превратила Ближний Восток в пустыню, залитую остекленевшим грунтом.

— Единственный плюс произошедшего в том, какой эффект это возымело, — секретарь правительства кривовато улыбнулся, — эта катастрофа оказалась жирной точкой в ходе Четвертой войны, которая показала, чем может все закончиться, если не остановиться вовремя.

— Да, тот день имел большое значение для всех людей, на Земле и во всех колониях. Но позвольте я продолжу свой рассказ. Во время этого конфликта был замечен случай, который можно описать только как «из пушки по воробьям». Преследуя разведочный катер корабль с Марсианской колонии был вынужден выстрелить ракетой с пятидесятимегатонной термоядерной боеголовкой. На борту просто не осталось других ракет, а разведчик успел собрать слишком много данных, чтобы можно было позволить ему скрыться. Само собой, катер был просто испарен взрывом ракеты, даже с учетом того, что сама ракета натолкнулась на противоракетного робота-дрона, выпущенного с разведчика. Тут то и начинается самое интересное. Никто бы не обратил внимания на произошедшее, если бы не тот факт, что дрон неведомым образом материализовался прямо по курсу корабля-преследователя. О который и разбился, несколько повредив носовой отсек. Возможно, другие люди и не заметили бы ничего особенного, но только не марсианские колонисты. Они заинтересовались проишествием и даже начали исследования, но тут произошел Инцидент...и исследования были переданы в свежеорганизованный Общесистемный Институт Физики, то есть, переданы нам.

— И что же марсиане успели наисследовать?

— Немного. У них не было времени, оборудования, да и, честно признать, средств на такие исследования. Однако, проанализировав данные самописцев корабля, запустившего ту ракету, конструкцию зонда и прочие данные, им удалось установить, что это случайное сочетание факторов, накачавшись энергией от близкого пятидесятимегатонного термоядерного взрыва, сумело моментально переместиться на несколько тысяч километров. Мы развили их исследования и получили весьма интересные результаты, которые показывают, что при определенных затратах мощности путешествие через червоточины возможно. Хотя и с массой проблем.

Нам удалось вывести необходимые уравнения, на основе которых была определена довольно универсальная конструкция резонатора Баленмейстера. Сама по себе она несложная, основные проблемы лишь в ее размерах, которые увеличиваются многократно, при увеличении перемещаемого объекта, а также расстояния, на которое производится перемещение. Чтобы переместить беспилотный дрон на несколько тысяч километров, хватило размеров самого дрона. размах его антенн, учитывая неоптимальность конструкции, был не более десяти метров, а сам дрон в диаметре был всего сорок пять сантиметров. Но для того, чтобы переместить объект, размером с космический корабль, нужен резонатор, размером более километра. При том, что современные корабли не превышают длиной тридцати пяти метров. Пропорции достаточно сложны, чтобы их сейчас приводить, но вы примерно представляете, с какими проблемами мы столкнулись. Еще один минус, резонатор одноразовый.

— То есть как одноразовый?! — Замминистра даже приподнялся в своем кресле, взбудораженный мыслью, что многие тонны ценнейших материалов превращаются в пшик.

— Из-за особенностей энергетической установки и самих происходящих процессов, резонатор практически полностью уничтожается при запуске. Остается не более тридцати процентов конструкции. Что, кстати, показывает, что мы еще далеки от совершенства.

— И какая же энергетическая установка используется в проекте? — спросил генерал.

— Термоядерные бомбы. Класс А-плюс. — Вольфштоссер обвел взглядом вытаращенные на него глаза и отвисшие челюсти высокопоставленных гостей, — Неужели вы думаете, что у человека есть какой-либо источник энергии, дающий такую мощность? Благо, бомб со времен Четвертой войны осталось много, спасибо реакторам колоний, которые клепали плутоний тоннами, девать их некуда, в противоастероидных установках они неприменимы, утилизировать их дорого и опасно. А так, человечество может использовать это страшное оружие разрушения с относительной пользой.

— И... много было произведено испытаний? — Секретарь Правительства потер подбородок

— в настоящий момент было произведено семнадцать испытаний. Из них двенадцать — успешные. Могло бы быть больше, но проблема в изготовлении резонаторов, а не в количестве бомб. Тем более во время запуска используется не один заряд, а несколько. Как видите, никаких проблем это не принесло. даже вы, уважаемый секретарь правительства, не знали о происходящем, так как события были весьма незначительными в межпланетном масштабе. Позвольте я проболжу рассказывать о проекте.

— Хорошо, продолжайте. В конце концов, эти боеголовки действительно было некуда девать, — Секретарь Правительства махнул рукой, сочтя доводы Вольфштоссера приемлимыми. Эти ученые порой и не такие фокусы устраивали.

— Спасибо. Не буду утомлять вас подробностями, но на данный момент мы успешно забросили материальный объект к Альфе Центавра. Это был проверочный запуск, который показал, что межзвездные перемещения возможны. С учетом вышеописанных проблем. Но о том, как мы их решили при сегодняшнем запуске я расскажу чуть позже.

На Альфу Центавра мы забросили объект с массой в три тонны. Для этого понадобился резонатор диаметром почти полтора километра и шесть термоядерных зарядов для накачки. Разумеется, мы послали научную аппаратуру, но, учитывая проблемы связи, мы хотели перестраховаться. Для этого на зонд была помещена небольшая ядерная ракета...

— Я вижу, вы тут слегка помешаны на ядерном оружии, — усмехнулся генерал.

— Особенности работы, — Вольфштоссер улыбнулся и продолжил, — ракета должна была отвести заряд на безопасное расстояние от зонда и подорвать его. Наше оборудование способно засечь вспышку такой мощности, что послужило бы знаком того, что перемещение удалось.

— И вы засекли вспышку.

— Именно. Впрочем, зонд тоже сумел передать данные. Институт астрофизики чуть с руками их у нас не оторвал.

— Еще бы, первые данные, полученные из другой звездной системы...впечатляет, хотя общественность может быть взволнована принципом работы установки, — Секретарь Правительства продолжал натирать подбородок. Вольфштоссер проигнорировал последнее замечание.

— Причем, весьма богатые данные. Заодно показавшие, что у Альфы Центавра нет планет, за исключением нескольких десятков крупных астероидов. Какая печаль для фантастов, которые любили посылать к этой звезде экспедиции и колонизационные флоты.

— Астрономы знали это и раньше.

— А теперь это подтверждено непосредственными наблюдениями.

— И когда же, уважаемый Вольфштоссер, нам ожидать регулярных рейсов «Солнечная система-Тау Кита»? — вопрос задал глава управления космических полетов, до этого момента хранивший молчание.

— Боюсь, что не в ближайшее время. Более того, у меня есть опасения, что данная технология односторонняя, так как позволяет посылать груз только в одну сторону и при этом ее мощностей не хватит, чтобы послать вместе с грузом средства для возвращения.

— То есть, вы изобрели космическую рогатку, — глава управления нахмурился.

— Образно говоря — да. И тем не менее, сегодня мы отправим корабль, который будет нести на себе людей.

— Они что, смертники?!

— Они еще не родились.

Когда шум в кают-компании утих, Вольфштоссер снова заговорил.

— Да, я понимаю ваши эмоции, но подумайте о результатах в целом, — профессор обвел взглядом присутствующих, — У человечества нет ни единой возможности добраться до звезд, кроме кораблей поколений. При этом, совершенно не факт, что корабль успешно долетит до подходящей планеты. Ну и добавьте сюда дороговизну подобного корабля. Наш способ может и не позволяет межзвездных перелетов в той форме, в какой их представляли многочисленные фантасты, однако, он дает возможность создать аванпосты человечества в других звездных системах.

— Отрезанные от родной планеты...

— Но не брошенные на произвол судьбы. Они будут обеспечены технологиями и информацией.

— Но в чем смысл подобного действия, если связь с землей будет невозможна? — Секретарь Правительства неодобрительно смотрел на профессора.

Вольфштоссер собирался ответить, но его опередил генерал.

— Смысл — спасти человечество от войны, — генерал встал со своего места и прошелся перед присутствующими, — чтобы человечество не вымерло, если очередные фанатики захотят устроить восход солнца на земле.

— Но это невозможно. Последняя Война давно закончилась.

— Та война — да. Господин Секретарь, не отрицайте, до мира во всем мире еще далеко. И кто знает, какая из тлеющих искр полыхнет пожаром. Вполне может оказаться, что новая война действительно окажется последней, — сказав это генерал сел на место.

Некоторое время все молчали. Потом Вольфштоссер продолжил прерванную речь.

— Итак, господа, позвольте я опишу вам детали проекта. Как вы уже уяснили, у нас очень строго ограничены габариты модуля и его масса. В имеющиеся габариты может поместиться система жизнеобеспечения, которая сможет поддерживать условия жизни для одного человека, не более чем на неделю. И это без резервов. Это категорически не подходит для нашей задачи, так как модулю может потребоваться несколько лет, чтобы из точки перемещения долететь до планеты назначения.

— И посылать одного человека — совершенно бессмысленно, — констатировал замминистра.

— Совершенно верно. Наша задача состоит в том, чтобы создать своеобразный ковчег, который сумеет вместить в себя достаточный экипаж и все необходимое оборудование. И мы нашли выход.

— И какой же?

— В момент отправки экипаж будет состоять из эмбрионов. Которые будут выращены в инкубаторной установке после приземления.

— Немыслимо! вы хотите выпустить на планету младенцев?! — замминистра вскочил и чуть не упал, так как магнитные ботинки все еще держали его ноги прилепленными к полу.

— Успокойтесь. Программа полностью проработана. Современные генетические и биологические технологии позволяют вырастить организм за два месяца. И этот организм будет соответствовать восемнадцатилетнему.

— Но подобные проекты запрещены, потому что они противоречат этике...

— Это так. но все исследования были добыты из довоенных источников, когда готовясь к сражениям генералы требовали от ученых дешевых сверхсолдат. И вы знаете, у некоторых вполне получилось их создать. Генерал, вы должны радоваться, что война кончилась так внезапно. Против толп сильных, умных, быстрых и верных бойцов не выстояла бы ни одна из существующих армий.

— И вы получили доступ к технологии? — сухо осведомился тот.

— Да. И она работает.

— Но воспитание, обучение? — замминистра покачал головой, — вы же не хотите посылать биороботов.

— Обучение не представляет проблемы. Гипноустановки могут работать уже в момент форсированного развития организма. Вас же не смущает то, что вместо нескольких лет в университете, люди проводят там не более двух-трех месяцев? Из которых они посещают занятия лишь два-три раза в неделю.

— Не смущает, вы правы. Но люди — это не только знания. Это поведение, моральные принципы...

— Вы совершенно правы. Но и эта проблема решена. — Вольфштоссер покосился на генерала, — и опять нам помогли военные технологии. Солдат мало создать, им нужно привить верность и бесстрашие. Я не буду говорить, кто проводил эти эксперименты, однако, им удалось создать технологию записи пси-матрицы сознания прямо в мозг. И, как вы понимаете, программа верного вояки легко заменяется на гумманистическое, стремящееся к развитию сознание. Вы даже могли слышать про эти исследования. Ими занимался институт мозга. Технология предназначалась для коррекции сознания асоциальных элементов.

— Это то исследование, когда из мозгов преступника вытягивают все мысли, стирают лишнее, записывают новое и снова засовывают ему в голову?

— Именно, Господин Секретарь, именно. И общество поддержало это начинание.

— Хотя и были крики о том, что правительство хочет всех зазомбировать, чтобы получить послушных рабов.

— Господин генерал, конспирологи были и будут существовать, вы сами это знаете. Однако, резкое снижение уличной преступности из-за отсутствия рецидивов доказало, что технология прекрасно работает.

— Но внедрить ее так и не удалось, — Секретарь поморщился, — все таки, люди слишком пугаются таких методов.

— И тем не менее, это позволило нам создать необходимое количество пси-матриц, которые были модифицировны и дополнены необходимыми знаниями, — Вольфштоссер потер руки, — считайте, что мы отправим в космос две дюжины человек с практически идеальным воспитанием. Самое важное, чтобы они основали стабильное общество. Только тогда оно сумеет укрепиться на планете назначения и начать развитие новой цивилизации.

Вольфштоссер сделал паузу. После чего продолжил свою речь.

— Итак, я перейду сразу к фактам. Нам удалось уместить в объем корабля две инкубационные установки. Учитывая невозможность ремонта, нам пришлось дублировать каждую систему, что сократило наши и так невеликие возможности. Два инкубатора, и бронированное хранилище эмбрионов. Их капсулы могут выдержать воздействие ядерной бомбы без всякого вреда для содержимого. Также на борту имеется мощный компьютер, который содержит в себе всю необходимую техническую и культурную информацию, которая может потребоваться колонистам, а так же множество дополнительных программ для любой задачи. Стоит добавить, что носители психоматриц продублированы четырехкратно. в грузовом отсеке находится восемь универсальных сервисных роботов, которые помогут колонистам в первые месяцы после посадки. Единственная непродублированная система — это компактная производственная репликационная установка, которая отняла немало массы и объема корабля, но будет очень полезна, так как упростит колонистам технологическое развитие. Разумеется, имея информацию из компьютера, они смогут, рано или поздно, дойти до космических полетов, но нам хотелось бы ускорить некоторые моменты. Перечислять содержимое грузового отсека я не буду, но вы понимаете, что там находятся вещи от сухпайков, до ручного оружия. В конце концов, никто не знает, что ждет их на поверхности. Нужно быть готовым ко всему. Для снабжения энергией имеется несколько установок. Основная — термоядерный реактор, который также обеспечит движение корабля в космическом пространстве. Имеется аварийный изотопный генератор, которого хватит на работу компьютера и инкубаторов, но не больше... и некоторое количество фотоэлектрических установок, для работы различного оборудования.

— Похоже, что вы все предусмотрели.

— Мы постарались учесть все возможные факторы, с которыми колонистам предстоит столкнуться в месте назначения.

— А если планета окажется непригодной для жизни?

Вольфштоссер потер переносицу. После недолгой паузы он произнес:

— Мы больше всего боимся такого исхода. Наши исследования показывают, что планета назначения пригодна для жизни, но никто не может утверждать это со стопроцентной вероятностью.

— И что же случится, если датчики покажут наличие условий непригодных для жизни?

— Два варианта. первый — компьютер проанализирует планетарную систему. Вдруг там все же окажется подходящая для колонизации планета. Если этого не произойдет, он перейдет к программе беспосадочного исследования, после чего результаты исследования будут переданы на Землю.

— А эмбрионы?

— Формально они не живые, так что никакого преступления против человека не произойдет. Вспомните, первые межпланетные полеты были почти такими же, но без них не было бы современной межпланетной инфраструктуры.

— Все таки, будем надеяться, что ваши исследования не ошиблись и, что планета пригодна для жизни.

— Мы несколько раз проводили исследования со всей возможной, для наших средств, точностью. Господа, до начала осталось 30 минут. предлагаю вам пройти со мной в центральный пост управления!

Гости проследовали вслед за профессором. Они снова оказались в центральном помещении станции, но в этот раз двинулись в сторону, противоположную той, где находилась причальная мачта.

Центральный пост управления находился на конце невысокой цилиндрической надстройки, возвышавшейся над плоскостью «барабана» станции. Коридор, который вел туда проходил по центральной оси вращения, поэтому гостям пришлось снова воспользоваться своими магнитными ботинками. небольшой лифт в конце пути доставил их к периферии коммандного центра, где, прилепившись к плавно выгибающейся стене, находились многочисленные пульты управления и контрольные стенды. Вольфштоссер вел гостей за собой, пока наконец они не вышли на более-менее свободное пространство, в центре которого возвышалась хрустальная плита голографического проектора. Сейчас над плитой висело сотканное из световых нитей изображение установки, больше похожее на какую то абстрактную скульптуру. Вольфштоссер показал рукой на изображение.

— Это — диагностическая схема установки. в каждый элемент системы внедрены сенсорные нити, с которых мы ежесекундно получаем информацию. Сейчас проводится последняя проверка перед сведением резонатора и установкой зарядов. На это стоит глядеть своими глазами, — Вольфштоссер повернулся к большому экрану, прилепившемуся к невысокой наружной стене командного центра. выше кромки стены начиналось огромное панорамное окно, разбитое на сектора мощными титановыми балками.

Гости повернулись к экрану. На нем, на фоне черноты космоса, светилась отраженным солнечным светом странная конструкция, похожая на гигантского глубоководного паука, с узловатыми ногами, на которых, подчиняясь сложной системе, топорщились «плавники» внешней обшивки резонатора.В центре конструкции поблескивала небольшая, размером с зернышко риса, капсула корабля.

Изображение вздрогнуло и двинулось навстречу наблюдателям. Кто-то из команды управления усилил приближение телескопа, через который велось наблюдение за установкой. теперь рядом с суставчатыми ногами «паука» виднелось небольшое космическое судно.

— Последние визуальные проверки абляционного слоя обшивки, — Вольфштоссер указал на кораблик, маячивший перед установкой, — Ядерный взрыв в такой близи от установки испарил бы резонатор прежде чем в нем успело накопиться нужное количество энергии. Приходится терять часть энергии таким способом. Замкнутый круг. Чем больше энергии нам нужно, тем больше мы теряем, лишь бы не испепелить установку при запуске.

Наконец, кораблик, который болтался около установки, неторопливо отодвинулся в сторону. В помещении контрольного центра раздался басовитый гудок.

— Сейчас будем приводить установку в положение запуска. Советую посмотреть — это любопытное зрелище.

Зрелище действительно было занятным. Лапы «Паука» пришли в движение, он как будто подбирал их под себя, сворачиваясь в клубок. Неопытный взгляд с трудом улавливал систему, по которой двигались конструкции, однако, листы обшивки постепенно занимали свои места, превращая установку из паука в громадное серебристое яйцо. Казалось будто невидимый великан собирает гигантскую головоломку.

Когда последний фрагмент обшивки сомкнулся со внешней оболочкой, прогудел второй сигнал. Голографическое изображение в центре пожелтело, но тут же через него стали простреливать зеленые нити диагностических сигналов.

— Вторая стадия проверки.

Зеленый цвет продолжал заполнять собой изображение. Несколько десятков человек в помещении пристально всматривались в экраны — не проскользнет ли где строчка сообщения об ошибке, выделенная кроваво-красным цветом?

Очередной гудок известил об успешном завершении этапа.

— Теперь ваши люди, господин Генерал, установят заряды. Мы бы могли сами, но никто из военных не доверит атомную бомбу даже ученым.

— И правильно сделает, — сказал кто-то из гостей, Вольфштоссер не расслышал, чьи это были слова.

Небольшой куцехвостый буксирчик приближался к установке. Выровняв скорости он как будто завис в нескольких десятках метров от поверхности сферы, в которую превратился «паук». на экране телескопа было видно, как люди в скафандрах отделяют от грузовой фермы оранжевые, похожие на бочки, цилиндры термоядерных зарядов и медленно двигают их к местам крепления, обозначеным красной краской. безинерционные гайковерты пришли в движение и заряды были намертво прикручены болтами к посадочным гнездам.

— Взрывы должны быть максимально синхронизированы, поэтому мы производим подрыв по сигналу, передаваемому по оптоволоконным кабелям из единого центра. Длина кабелей подобрана так, чтобы свести рассинхронизацию к минимуму.

Копощащиеся на экране фигурки начали разматывать катушки толстого, экранированного для использования в космосе оптоволоконного кабеля. беззвучно двигаясь, они соединяли кабелем заряды и выделяющийся на поверхности установки цилиндр, который Вольфштоссер назвал «главным инициатором». По его словам, именно «инициатор» должен ретранслировать сигнал подрыва к зарядам.

Когда кораблик начал двигаться прочь от установки, Вольфштоссер повернулся к гостям.

— Все. теперь мы начинаем отсчет. Пятиминутная готовность.

И словно в подтверждение его слов на главном экране вспыхнули цифры таймера. В центре управления повисло напряженное молчание. Проверять было нечего, лишь автоматические тесты пробегали по дисплеям терминалов. Поэтому вой сирены, извещавший минутную готовность заставил гостей вздрогнуть.

— Затенение! — Скомандовал Вольфштоссер. Звезды, сверкавшие в обзорных иллюминаторах исчезли, скрытые системой светопоглощения. Вспышка ядерного взрыва даже на таком расстоянии могла вызвать повреждение зрения.

Тридцать секунд до запуска. Напряженность на посту управления становилась все сильнее. Глаза людей не отрывалисьот экранов — не мелькнет ли где красная строчка сообщения о неполадках? Впрочем, автоматика бы сразу остановила отсчет, если бы произошло что-то непредвиденное.

Десять секунд. Гости затаили дыхание, глядя на обзорный экран, на котором блестела искорка установки.

Ноль. Ни единого звука не смогло достигнуть станции через пустоту космоса, но на экране расцвел плазменный цветок. Его яркость была настолько велика, что телеприемники не смогли обработать картинку и пару секунд показывали черный фон. Но изображение вернулось. Теперь все видели, как распухает огненный шар ядерного взрыва. И где-то там, в клокочущем аду эпицентра, маленький кораблик должен был впитать в себя выделившуюся энергию, проколоть пространство, и отправиться в глубины галактики, имея на своем борту неродившихся людей-колонистов.

Вольфштоссер не смотрел на обзорный экран. Его взгляд изучал кривую энергетического всплеска, вызванного взрывом. Она вписывалась в минимальные границы. Более того, в некоторых местах она даже превосходила требуемый уровень, пронзив верхнюю границу острым пиком. И что-то тревожило Вольфштоссера. В глубине души он ощущал, что что-то пошло не по плану.

Гости продолжали смотреть на распустившийся цветок взрыва, чью яркость приглушали фильтры обзорной системы, и вдруг это, переливающееся цветами звездного пламени, облако резко сжалось, оставив на своем месте полупрозрачное, легкое, как туман, марево. Словно великан втянул в себя сигаретный дым.И ничего не осталось.

А потом станция вздрогнула. Казалось бы, в космосе не было ничего, что могло передать ударную волну от взрыва, но все же станцию тряхнуло, люди вскочили на ноги, озираясь и пытаясь понять, что же произошло.

— Отдача, — Вольфштосер уже не смотрел на экраны, — это отдача.

— Что, вы хотите сказать «неудача»? — Секретарь Правительства обернулся к профессору.

— нет, это отдача. Червоточина оказалась достаточно большой, чтобы, схлопываясь, немного искривить пространство вокруг себя. Потому нас и тряхнуло. Корабль прошел через нее. Он не мог не пройти. Но теперь я уже не уверен, куда он прошел.

Вольфштоссер не сказал больше ни слова и, прищурившись, смотрел на обзорный экран, где угасало туманное облако взрыва.

Где находилось это место — сказать было трудно. Наблюдатель, который оказался бы здесь, не смог бы сориентироваться по звездам, потому что не увидел бы ни одной, которая хоть как-то напомнила ему о звездах, который он видел, находясь в Солнечной Системе.

Здесь была пустота. Глубокий вакуум, который заполнен лишь черезвычайно разреженым межзвездным водородом.

Но это спокойствие было прервано. Свет звезд исказился, как будто их накрыло кругами от брошенного в воду камня. Прорвав ткань пространства, в реальность, окруженный огненным заревом, вывалился космический корабль. Его поверхность была слегка оплавлена, как воск, обдутый горячим воздухом. Но в остальном видимых повреждений не было. Разрыв в простанстве схлопнулся за его кормой, оставив после себя лишь облако нагретого газа, прорвавшегося с той стороны.

Корабль висел в пространстве. Чуждый этому месту, он казался мертвым, однако под толстой броней корпуса работали сожнейшие машины, созданные людьми.

Первым делом бортовой компьютер запустил системы диагностики. Когда искусственные нервы датчиков, расположенных во всех частях корабля, сообщили, что все системы в норме, корабль вздрогнул. Пиропатроны сбросили абляционную оболочку, окутывавшую корабль. Она лопнула, словно гипсовая статуэтка, в которую попала пуля. Компьютер дал небольшой импульс главным двигателем, чтобы оставить облако обломков позади и приступил к основной задаче — попытался установить местоположение.

Получив данные от системы астроориентирования, которые сообщили о неудаче, компьютер задумался буквально на доли микросекунды, после чего запустил долгую, но точную программу ориентирования по пульсарам. развернув паутинки направленных антенн, корабль начал сканировать небосклон, улавливая характерные радиосигналы. Медленно вращаясь, корабль обозревал небесную сферу, Однако, когда сбор данных был окончен, программа-анализатор по прежнему не смогла установить местоположение корабля.

Если бы вместо компьютера был живой человек, он бы, наверное, испугался. испугался неизвестности, царившей вокруг, незнакомого космоса. Но компьютер не был наделен эмоциями. Вместо паники он принялся подбирать программу, соответствующую новым условиям. Люди, которые готовили компьютер, предусмотрели множество вариантов развития событий.

Программы занимали свое место в памяти, выполнялись и выходили с нулевым результатом, одна за другой. Компьютер перебирал варианты действия и отбрасывал все те, которые не подходили под текущую ситуацию. Наконец, он добрался до самой последней программы, надежно спрятанной в глубинах носителей информации. Эта программа представляла из себя сложный комплекс искусственного интеллекта, приспособленного для поиска планет и других задач. Фактически, это была полная замена всех программ корабля, предназначенная для черезвычайных ситуаций. Начав выполняться, эта программа вытеснила из памяти все лишние задачи и снова принялся собирать информацию.

Когда в двигателях снова пробудилось пламя, компьютер уже знал, что попал на окраину неизвестной звездной системы. Звезда была холоднее солнца, более красноватого оттенка, но, что было самое главное, компьютер обнаружил в системе четыре планеты. Полноценно исследовать их с такого расстояния не предоставлялось возможным, но даже сейчас компьютер знал, что вторая планета находится на самой границе допустимой обитаемой зоны. Подталкиваемый раскаленным выхлопом термоядерного реактора, корабль начал сжимать гигантскую спираль своей траектории и падать глубже в гравитационный колодец центрального светила.

Путь корабля пролегал неподалеку от одной из двух внешних планет. Эта планета, четвертая по счету, была небольшим ледяным шаром, кружившим вокруг своего солнца по слегка вытянутой орбите. Туманно-голубая поверхность поблескивала свежими сколами льда, образовавшимися из-за непрерывно падающих на поверхность метеоритов, плотность которых в системе была необычно высокой. Компьютер с холодным расчетом механизма собирал данные об этом безжизненном небесном теле и сохранял накопленное в своих необъятных банках данных.

Удалившись от планеты, корабль вошел в режим энергосбережения и лишь слабо пульсировавшее в холостом режиме термоядерное сердце свидетельствовало, что корабль еще жив.

Когда витки спирали наконец то соприкоснулись с орбитой второй планеты, двигатели заработали снова. В этот раз они гасили относительную скорость корабля, позволяя ему выйти на новую траекторию, которая кольцом охватывала цель его путешествия, а после — начали осторожно, виток за витком, уменьшать радиус орбиты корабля над планетой.

Оказавшись на низкой орбите с периодом в полтора часа, электронный мозг начал анализировать то, что проносилось под ним. Самым важным было то, что на планете обнаружилась кислородная атмосфера. Радары показывали наличие океанов, а редкие сильные всплески были, очевидно, выходами металлических руд. Их бесформенная структура явно намекала на их естественное происхождение. Несмотря на то, что планете была жизнь, никаких проявлений разума обнаружить не удалось, сколько бы не анализировал компьютер показания датчиков.

Датчики были глазами корабля. Одни — смотрели на планету, другие — на звезды, третьи — ощупывали пространство вокруг. Именно эти датчики и подали сигнал тревоги.

Рой метеоритов корабль засек сразу же, когда тот показался из-за края планеты на очередном витке. Он шел широким фронтом и где-то внизу десятками вспыхивали огненные искры сгорающих в атмосфере обломков. Проанализировав ситуацию, компьютер принял единственное возможное решение, позволявшее кораблю избежать столкновения. Он развернул корабль кормой по ходу движения и дал полную тягу. Корабль провалился вниз, в коричневую кашу атмосферы.

Это не было похоже на плавное торможение и спуск по аккуратной баллистической кривой. Это было падение вниз, на скорости, превышавшей допустумую. На такой сторости даже разреженные верхние слои атмосферы были словно каменная стена, в которую на полном ходу врезался уже начавший нагреваться корпус корабля. Компьютер, стараясь если не спасти корабль, то хотя бы свести повреждения к минимум, сначала отстрелил двигатель, который взорвался в огненной вспышке позади, отстав от корабля на несколько километров, а потом изо всех сил стал удерживать теряющий управление космический ковчег кормой вперед. Кормой, укрытой тепловым щитом. Кормой, в которой находился грузовой отсек.

В последний момент, перед тем, как набегающий поток воздуха взорвал и испепелил цилиндрическую капсулу грузового отсека, Компьютер отстрелил головной блок, обладавший отдельной теплоизоляцией и раскрыл первый, предварительный ленточный парашют. Тонкое металлокомпозитное полотнище развевалось за небольшой каспулой, падающей с небес в огненном кулаке.

Внезапно пламя угасло. Скорость, столь огромная в начале спуска, все таки снизилась до отноительно приемлимых значений. Раскрылся второй парашют, его зонтик расцвел ярко-зеленым пятном на фоне коричневых туч. Каспула дернулась, замядляясь, а еще через минуту она с силой ударилась о поверхность планеты, почти наполовину зарывшись в упругие, похожие на толстые древесные корни растения.

Опавший купол парашюта с шелестом распластался по грунту.

Капсула уцелела. Люди, проектировавшие ее, вложили в конструкцию колоссальный запас прочности, поэтому она пережила и падение, выходившее за все допустимые программой режимы, и удар о поверхность. Уцелел и компьютерный мозг. Сразу же после того, как капсула замерла, он включил системы диагностики.

Результат был двояким. Все оборудование капсулы уцелело, однако, грузовой отсек, в котором находились столь важные для колонистов предметы и инструменты, распался огненным дождем при спуске в атмосфере.

Но и такой вариант был предусмотрен создателями. Компьютер загрузил в память необходимые данные и начал процедуру расконсервации инкубатора.

Захлюпали мембранные насосы, цилиндр первого инкубатора заполнился специальной жидкостью, в которую, связанный с комплексом жизнеобеспечения искусственной пуповиной, был помещен первый эмбрион. Наблюдатель снаружи не увидел бы ничего, но под обгоревшей броней, в слабом свечении, заполнявшем колбу инкубатора маленькое сердце сделало первый удар.

Время шло. Над капсулой неслись тучи, временами, в их разрывах, показывался диск здешнего солнца, напоминавший закатное солнце Земли, оранжевый, теплый. Его лучи озаряли довольно унылый пейзаж, покрытый лианоподобными стеблями, волочившимися по грунту. Сутки на этой планете были почти в полтора раза длиннее земных. Когда опускалась тьма, все вокруг покрывалось слоем инея. В момент, когда корабль сделал роковой маневр, он двигался по наклоненной орбите, и из-за этого место падения оказалось достаточно далеко от экваториальной зоны.

И все это время в чреве корабля рос и развивался организм первого колониста. Благодаря ускоренным программам,его тело формировалось буквально на глазах. Уже к концу первых суток из эмбриона развился полноценный младенец, автоматы инкубационной установки отключили пуповину и окутали голову ребенка сетью датчиков. А на маленькое лицо опустилась маска дыхательной системы.

Одновременно с этим была запущена программа нейропрограммирования, записывающая подготовленную личность в выращенное тело. Сразу после завершения загрузки, автомат подал на электроды стимулирующий импульс и первый человек на этой планете встрепенулся в осмысленном движении.

Но до окончания процедуры оставалось еще много времени. И это время компьютер посвятил обучению первого колониста.

Адам проснулся в своей кровати в с первыми лучами солнца. Теплый свет заливал его комнату, отражаясь в гранях блестящей головоломки, которую он оставил на своем столе прошлым вечером. Адам улыбнулся. Сегодня будет хороший день. По воскресеньям не бывает занятий, которые хоть и увлекательны, но утомляют. Воскресенье — время отдыха, развлечений.

Дверь скрипнула. Адам, все еще потягиваясь, скосил взгляд и увидел, как в комнату входит его наставник — седой старик, всегда улыбающийся, в глазах которого постоянно плясали веселые искорки.

— В будни тебя не добудиться, а в выходной — сам вскакиваешь ни свет, ни заря, — голос старика, несмотря на его возраст, сохранил свою силу и красоту. Адам любил слушать, как наставник рассказывает ему разные истории обо всем на свете. Старик умел передать и захватывающие приключения, и грустные баллады, и веселые комедийные сценки.

— А ты словно стоишь под дверью и поджидаешь, — рассмеялся в ответ Адам, выскакивая из-под одеяла и привычно делая небольшую зарядку. Он любил бегать, прыгать и вообще был активным подростком, переполненным жаждой приключений. Наставник поощрял эти порывы. Вместе они часто отправлялись в лес, расположенный неподалеку от дома, где строили шалаши, разжигали костры, наблюдали за животными и просто сидели до тех пор, пока на небе не рассыпалась алмазная пыль звезд. Тогда они аккуратно гасили костер и наставник провожал Адама домой и оставался с ним, пока Адам не засыпал.

— Ты же знаешь, что я здесь, чтобы заботиться о тебе, — теплая улыбка осветила лицо наставника, — давай скорее, завтрак остывает.

После завтрака они вдвоем пошли в лес. Сегодня наставник взял с собой длинный чехол, в котором находились удочки и прочие снасти. Адам, хоть и нес в руках корзинку с обедом, весело бегал вокруг, постоянно задавая вопросы и удивляясь, что наставник всегда находит ответы и старается объяснить ему происходящее в мире.

— Откуда ты столько знаешь? — удивлялся Адам, получив очередной ответ.

Наставник снова улыбался и начинал рассказывать о своей жизни, о том, как в молодости занимался наукой, а ближе к старости начал путешествовать.

— Но почему ты перестал ходить по миру?

— Я просто устал и захотел спокойной жизни, — Наставник присел на поваленный ствол, чтобы завязать шнурок. Он всегда одевался в потертые джинсы, не менее потертую жилетку и высокие ботинки, которые каждый раз блестели, словно их хозяин потратил полдня на то, чтобы начистить толстую натуральную кожу, — правда, с тобой жизнь нельзя назвать спокойной.

Адам рассмеялся вслед за наставником. Последняя фраза не несла оттенка упрека, скорее, в ней было слышно удовлетворение.

Посидев еще немного, они продолжили свой путь, пока не оказались на берегу быстрой прозрачной речки. На другом ее берегу возвышался густой лес.

Они разложили снасти на берегу и наставник, чьи пальцы, казалось не тронул возраст, показал, как правильно привязывать крючок-тройник к поводку, попутно объясняя повадки различных видов рыб. Адам восторженно наблюдал за тем, как ловко наставник сооружает снасть, лишь время от времени оборачиваясь, чтобы полюбоваться окружающим их умировоторением.

После рыбалки они долго лежали на опушке леса, около разведенного костра, на котором жарилась пойманая рыба. В этот день Адаму улыбнулась удача и он выловил форель длиной почти с его руку. Наставнику пришлось Адама помогать вытягивать рыбу, аккуратно выводя ее на мелководье. Увидев свой трофей, Адам исполнил полный воинственных движений индейский танец, с подпрыгиванями и восторженными воплями. А наставник громко хохотал, наблюдая за ним.

Вернулись домой они уже после заката. Уставший за день Адам, ополоснувшись в душе залез под одеяло и еще долго смотрел, как за окном, в свете взошедшей луны качаются ветви деревьев.

Его глаза постепенно закрывались и наконец, убаюканный шуршанием листев снаружи, Адам крепко заснул.

День выдался дождливым. Адам ехал в метро, окруженный другими людьми, но его голова была занята предстоящим экзаменом. Еще месяц назад он подал заявку в Институт Планетологии и на прошлой неделе пришел ответ, что его заявка принята. В первую минуту он скакал по комнате, радуясь своей удаче, но сейчас в его сердце поселилась тревога.

Экзамены в Институте Планетологии были сложные. Больше половины претендентов отсеивались на вступительных испытаниях, еще треть из оставшихся уходили в первые полгода обучения, не выдержав интенсивной программы.

Адам, хоть и был отличником в школе, победителем нескольких олимпиад и обладателем красивого и здорового тела, все равно нервничал. Главным источником его тревог было незнание. Институт, желая получить самых лучших кандидатов, каждый год менял программу вступительных экзаменов, оставляя неизменной лишь базовую структуру, основной набор направлений, по которым проверялись поступающие. В этом году Адама могло ждать все, что угодно.

Вагон остановился на нужной станции. Пробравшись к выходу, Адам очутился прямо перед главным корпусом Института, возвышавшегося над площадью на две сотни метров. Здание выглядело гордо и одним своим видом пробуждало в Адаме те чувства, которые он принес из детства, из книг про первопроходцев и рассказов своего наставника, о котором он до сих пор вспоминал с тихой грустью и благодарностью.

Внутри было тепло. Попав из-под моросящего дождя в сухой вестибюль, Адам несколько минут стоял, пока озябшие кончики пальцев не восстановили чувствительность, после чего, стараясь, чтобы его походка выглядела уверенно, направился в сторону, куда указывала огромная светящаяся стрелка «Приемная комиссия».

Первое кольцо испытаний поселило в Адаме уверенность в успехе. Математика, физика, химия, биология и прочие науки не вызывали у него никаких трудностей. Он получил отличный результат по всем дисциплинам, удостоившись даже любопытного взгляда председателя приемной комиссии, который объявлял поступающим результаты.

Второе кольцо испытаний проверяло его практические навыки. Адама проводили в большое помещение, уставленное стоками с оборудованием и попросили раздеться. Ему объяснили, что испытание проводится с помощью системы виртуальной реальности и что Адам будет считать, что все происходит на самом деле. Усатый техник предупредил, что все травмы, полученные в результате, будут ощущаться так, как если ба Адам получил их в реальности.

— Поэтому, будьте осторожны. Мы не допустим того, чтобы вам был причинен вред, но... — Техник не закончил фразу, но Адам догадался, что если испытание будет прервано, это поставит крест на его обучении в Институте.

Он забрался в цилиндрическую капсулу, надел на голову специальный шлем, который изготовили прямо при нем, на основе анатомических данных его черепа. Шлем сидел, как вторая кожа и через несколько минут Адам перестал его ощущать.

Предплечье кольнуло. Адам уже знал, что это вводят специальный препарат, который вызовет у него короткий сон. Это применялось, чтобы скрыть для человека переход между реальностью и симуляцией.

Адаму показалось, что он моргнул, а когда открыл глаза, вокруг был странный пейзаж.

Равнина до горизонта была устлана толстыми мясистыми стеблями непонятного происхождения. Небо было скрыто тучами цвета кофейной пены, и лишь у горизонта светилась красная полоска заката. Было холодно.

Адам осмотрелся и обнаружил, что на нем лишь стандартный костюм-комбинезон. Такой комбинезон мог защитить от холода на несколько часов, но Адам сразу решил, что надо развести костер. На поясе комбинезона Адам обнаружил несколько пастилок универсального рациона, многопредметный нож и фонарик.

Чтобы не стоять на месте, Адам направился к ближайшему стеблю и внимательно осмотрел его. Стебель был покрыт чем-то, напоминающим древесную кору, только пористую, словно губка. Верхний слой, почти сухой, ломался при нажиме, оставляя на пальцах коричневую труху. Адам нажал посильнее и его палец почти наполовину вошел вглубь, пока не уперся в более твердый слой. Достав нож, Адам постарался отделить несколько пластов коры от стебля. Это удалось ему не с первой попытки, но все же, через полчаса у ног Адама лежало несколько длинных, неровных кусков чего-то, что Адам про себя назвал «древесиной».

Холодало. Поднимался ветер.

Под корой Адам обнаружил волокнистую прослойку, которую без труда распустил на длинные нити, из которых, довольно быстро свил несколько метров веревки. Пальцы уже начинали дубеть и Адам, отложив остальную работу, озаботился добыванием огня. Он вспоминал те фокусы и приемы, которые показывал на прогрулках Наставник. Осмотрев свой нехитрый инвентарь, Адам отвинтил крышку фонаря и вытащил цилиндрик батарейки. Потом. развернув одну из питательных пастилок, он аккуратно оторвал от упаковки узкую полоску фольги. Отобрав кусочки коры посуше, Адам сделал из них небольшую горку, поверх которой положил более крупные щепки.

Кострище было готово, оставалось его запалить. Для этого Адам соскреб с ближайшего стебля пористый верхний слой и растер его на мелкие кусочки в ладонях. У него получилась пригоршня сухой растопки, в которую он аккуратно погрузил приготовленную полоску фольги. Замкнув ее концы на батарейку фонарика, в темноте пришлось делать это практически наощупь, Адам с радостью увидел, что раскалившася фольга подожгла древесную пыль и через несколько минут веселые язычки пламени заплясали перед его лицом.

Когда костер разгорелся, окружающая Адама тьма отступила. Немного согревшись, он подволок к костру приготовленные пласты коры и с помощью заготовленной веревки привязал их к ближайшему выгибавшемуся стеблю так, чтобы свисавшие концы образовывали что-то вроде шалаша, позволявшего укрыться от ветра.

Закончив с этим, Адам с удовлетворением осмотрел получившуюся конструкцию. Оставалось лишь сделать постель из мелких обрывков коры, чтобы не лежать на голой земле и можно было немного отдохнуть. Хотелось пить, но Адам решил, что вполне сможет дотянуть до утра. Забравшись в свой шалаш, Адам долго смотрел на пряшушие язычки огня и слушал, как шипят испаряющиеся из дров остатки влаги.

Адам заснул. Проснулся он через несколько часов от холода. Костер почти догорел, но небо еще не начинало светлеть. Адам с досадой покачал головой. Вот так безмятежно спать в незнакомой местности. Наверняка за это он получит десяток штрафных баллов.

Чтобы согреться, Адам сделал несколько кругов вокруг своей стоянки. Темнота не позволяла разглядеть что-либо, А фонарик Адам включал лишь на короткое время, разумно решив, что батарейку стоит экономить.

Лишь когда на горизонте забрезжил утренний свет, Адам отошел от места своей стоянки, предварительно накидав в костер побольше топлива, чтобы по столбу дыма суметь найти дорогу назад.

Окружающий пейзаж был довольно однообразен. Стебли, чья кора спасла Адама от ночного холода, покрывали почти всю поверхность равнины, простиравшейся от горизонта до горизонта. Лишь на севере виднелась небольшая гряда холмов. Адам направился туда. Перебираться через растения было трудно и скорость продвижения была небольшой. Преодолев кое-как пару километров, Адам присел отдохнуть на основание одного из растений. Еще по дороге он заметил, что стебли, хоть и волочатся по земле, начинают расти из одного корневища, которое было похоже на большой, мощинистый пузырь. Когда Адам сел на него, кора промялась, как надувной матрас. Это натолкнуло Адама на мысль. Достав нож, он расковырял поверхность пузыря и с радостью увидел, как наружу потекла прозрачная жидкость, с легким растительным запахом. Осторожно попробовал ее на язык, Адам убедился, что это просто вода.

Не имея ничего, во что можно было бы набрать воду, Адам просто проковырял еще одно воронкообразное углубление и стал ждать. Примерно через десять минут в воронке накопилась лужица воды, Припав к которой губами Адам смог утолить начинавшую его одолевать жажду.

Напившись и утерев рот, Адам улыбнулся. Он решил проблему воды и проблему тепла. оставалась лишь проблема пропитания.

Поразмыслив, Адам вернулся к месту своего ночлега, и начал исследовать окружающую местность, стараясь не отходить далеко от от костра. Как он ни присматривался, ему не удалось обнаружить ни следа животной жизни. Возможно, тут были какие-нибудь насекомые или рептилии, но холодная погода, скорее всего, загнала их глубоко в подземные норы.

Весь день Адам бродил по округе, возвращаясь лишь для того, чтобы подбросить в костер очередную охапку топлива. Его поиски не увенчались успехом, поэтому к вечеру, когда на западе начал разгораться закат, Адам начал ощущать голод. Утолив его очередной пастилкой и огорчившись тому, что пастилок осталось всего три штуки, Адам потратил остаток времени перед наступлением темноты, запасая древесину для костра.

Закончив с этим, он затащил самые широкие пласты под свой навес и устроился на них, растирая намятые рукояткой ножа ладони и стараясь спокойно оценить прошедший день. Адам был недоволен своими результатами, но изменить что-либо уже не было возможности.

Разбудил его громкий зуммер и внезапное чувство тепла. Он снова был в стартовой камере института. Двое техников помогли ему выбраться из капсулы, но на все вопросы отвечали молчанием и равнодушными взглядами. Тяжело вздохнув, Адам направился к выходу.

Адам выныривал из сна, словно пловец с глубины. Остаточные образы расступались вокруг него, как льдинки на поверхности воды. Он не видел ничего, но ощущал, что он абсолютно голый, за исключением прилепившихся к коже датчиков и шлема, плотно сидевшего на голове.

Перед глазами зажглось изображение. Капитан корабля. Поседевший, постаревший. Адам попытался поприветствовать его, но сумел выдавить из себя лишь неразборчивое мычание.

— Вольно, — скомандовал капитан, — Адам, твоя миссия начинается. Помнишь, в чем она заключается?

Он помнил. Помнил и то, как погружался в холодный сон, забираясь в капсулу, похожую на ту, в которой проходил вступительный экзамен в Институт. Помнил и гордился тем, что избран в первую межзвездную экспедицию. Кое-как совладав с языком, он ответил:

— Да, капитан. Я готов.

— Не сомневаюсь, — с удовлетворением подтвердил капитан, после чего внезапно встал, — С тобой хотят поговорить, перед тем, как начнется миссия.

Адам с удивлением смотрел, как камера смещается и перед ним возникает до боли знакомое лицо. Лицо человека, с которым он провел детство и который, как он думал, умер много лет назад. Теперь же Наставник сидел перед ним, ни капли не постаревший.

— Удивлен, Адам? — Наставник грустно усмехнулся, — знаю, что удивлен. Я должен попросить у тебя прощения.

— За что?

— За все. За всю твою жизнь. Сейчас ты выйдешь на поверхность новой планеты. Это будет первый шаг человека в другой звездной системе. Но я все же хочу, чтобы ты знал правду.

Наставник медленно, делая паузы, рассказал Адаму о деталях эксперимента. Некоторое время Адам не знал, что ответить, ошеломленный новыми знаниями.

— Зачем вы мне это сказали? — спросил он наконец.

— Я решил, что тебе надо знать. Ты сильный, ты справишься. Я знаю это.

— Откуда?

— Я знаю тебя лучше, чем ты сам, Адам. И я верю, что ты сможешь. Вы все сможете. По плану, я должен был выпускать вас по двое, но вторая установка повреждена.

— Я — человек? — внезапно спросил Адам.

— А что тебя смущает? Ты — человек. У тебя человеческое тело и человеческое сознание. И я бы гордился такими данными, на твоем месте. Если бы был человеком сам, конечно.

— А вы?..

— Я? Я искусственный интеллект этого корабля. Та самая программа, которая все таки решила попытаться выполнить миссию до конца. Если хочешь кого-то обвинять в том, что оказался здесь, то можешь начать с меня. Но ты — человек и будешь человеком.

— Мои воспоминания...

— Это все правда. Твое сознание жило в симуляции, которую создал я. Смею заметить, что было нелегко сделать ее такой реалистичной. Особенно учитывая, что почти все мои источники энергии сгорели на этом дьявольском спуске. Успокойся. Ты самый настоящий человек.

Слова Наставника несколько успокоили Адама, хотя изнутри его продолжали раздирать сомнения.

— Адам, сейчас ты выйдешь на поверхность планеты. В каком-то смысле ты тут уже был — вспомни свой вступительный экзамен. Снаружи холодно, поэтому сразу возьми одежду из грузового отсека. Запасов у нас осталось немного, но самое основное удалось сохранить. Я надеюсь, что за два месяца ты успеешь немного разведать округу и подготовить лагерь.

— Два месяца?

— Через два месяца у тебя появится компания, — усмехнулся Наставник, — будет веселее. Ну, пора. Снаружи холодно, так что поспеши.

С чавканьем уплотнителей открылась верхняя крышка ячейки и Адам, стянув с головы шлем, увидел клочок пасмурного неба. Одновременно с этим в капсулу ворвался холодный воздух, заполнивший легкие Адама. По коже сразу побежали мурашки. В капсуле были специальные упоры, опираясь на которые он одним рывком выбросил свое тело наружу. Только сейчас он смог осмотреть себя вживую и ухмыльнулся, удовлетворенный увиденным. Может, философские вопросы еще и остались в силе, но таким телом действительно можно было гордиться.

Но холод не оставил времени на раздумье. Все еще держа в памяти рекомендацию поторопиться, Адам повернулся к кораблю и увидел, что в его обгоревшей стенке открылся прямоугольный люк, через который на землю выпал небольшой пакет. Внутри оказался уже знакомый комбинезон. Несмотря на то, что ткань была тонкой, Адам сразу же ощутил себя комфортнее. Прицепив к поясу свой нехитрый инвентарь, он выпрямился и огляделся по сторонам. Действительно, местность была похожа на ту, в которой он проходил вступительное испытание, однако, наметанный глаз сразу увидел, что с водой здесь проблем не будет — то там, то здесь виднелись неглубокие озерца, сейчас покрытые рябью от ветра. Прогнав воду через анализатор, который к счастью уцелел, Адам убедился, что в воде нет никаких опасных веществ или организмов.

Пищевые пастилки были такими же, какие они были в памяти. Не очень вкусные, но питательные, легко разжевывающиеся даже без воды, они наполнили Адама силами и он отправился на первую разведку.

Вернулся он через час с образцами местной флоры. Крышка капсулы, из которой он выбрался, уже была закрыта. Наставник, который теперь общался через маленький экранчик рядом с портом грузового отсека, подтвердил, что процесс инкубации уже начался. Адам показал ему свои находки — зеленовато-коричневый стручок, длиной почти полметра, моток какого-то растения, похожего на мох с длинными волокнами и пузырчатую массу, напоминавшую что-то среднее, между брюссельской капустой и малиной, чуть розоватого оттенка. Анализатор так же показал отсутствие вредных и опасных веществ, поэтому Адам рискнул попробовать незнакомые плоды. Стручок оказался мучинистым, а «капуста», несмотря на почти фруктовый вид, не имела вкуса вообще. Попытка пережевать мох кончилась неудачей, жесткие волокна были явно несъедобны. Но даже такие находки воодушевили Адама и тот принялся за постройку временного жилища.

В отличие от испытания, сейчас у Адама был небольшой набор инструментов, что облегчало ему работу, хотя, каждый раз, когда он выпрямлял спину и делал перерыв, он с сожалением вспоминал о словах Наставника, который рассказал ему о содержимом сгоревшего на спуске отсека с оборудованием. Универсальные роботы, репликатор, который мог сделать практически все, инструменты, одежда, надувные палатки. Со вздохом Адам возвращался к своему, почти первобытному труду, перепиливая цепной пилой очередной сухой стебель.

К моменту, когда запад побагровел от заката, Адам почти закончил простой навес рядом с кораблем, чья похожая на колокол громада до сих пор покоилась в куче переломанных и вдавленных в землю стеблей. Притащив купол парашюта, отстреленный от капсулы и зацепившийся за стебли в двухстах метрах от лагеря, Адам сделал у насвеса непроницаемые для ветра стены.

Рядом с навесом шипел и потрескивал небольшой костер. Стебли были влажные и горели неохотно, однако, даже этот огонь добавлял уюта в неприветливую окружающую обстановку.

Сложнее всего Адаму было освоиться с тем, что сутки на планете были длиннее земных. Несмотря на то, что, по словам Наставника, в симуляции сутки были искусственно удлиннены, организм Адама не мог отказаться от привычных ритмов, выработанных за тысячи лет эволюции человеческого организма.

Порой он просыпался, когда еще была ночь. Чтобы занять время до рассвета, он занимался мелкими делами, такими как сортировка собранных с вечера растений, запись наблюдений и обустройство своего нехитрого дома. В свете костра, горевшего у входа, Адам плел веревки из растительных волокон или замешивал глину. Ему порой становилось смешно от того, что он занимается такой примитивной деятельностью, но выбора не было. Практически лишенный технологических средств, он, а в последствии и остальные колонисты, должны были сделать все, чтобы поддержать и развить новую цивилизацию, основателями которой им предстоит стать.

Начать с самого начала.

Главным их козырем должны были стать знания. Каждый из них должен держать в голове все, что необходимо для выживания и развития, к тому же Наставник оставался с ними и мог обеспечить необходимой информацией. Может, до полетов в космос было далеко, но комфортное проживание было вполне реальным.

Этим утром подходили к концу два месяца, которые Наставник выделил на развитие второго эмбриона. Адам стоял рядом с люком инкубационной камеры, и держал наготове сверток с комбинезоном.

Когда крышка с чпоканьем отошла, Адам подошел поближе и увидел, что из камеры на него смотрят любопытные глаза, блестящие в свете пасмурного дня.

— Привет, — Адам, произнес это несколько сбитый с толку. Все таки, это был первый человек, которого он видел вживую, — тебе помочь?

Из капсулы раздался голос. Женский, приятный.

— Нет, спасибо. ты Адам?

— Я? Да.

Девушка показалась над краем люка, совершенно не стесняясь того, что на ней ничего нет. Приняв предложенную руку, она выбралась из камеры и встала рядом. Адам, тут же протянул ей комбинезон.

— Надень, тут холодно.

— Я заметила, — она лукаво посмотрела не Адама и принялась натягивать одежду. Крепкая, с короткой стрижкой и умными глазами, она была чуть ниже Адама, — Я — Элиза.

Адам припомнил, что в числе поступавших в Институт была девушка, внешне похожая на нее. Похоже, Наставник использовал однотипные программы.

— Наставник тебе все объяснил?

Она тряхнула головой, потом провела по волосам ладонью.

— Да, было не очень легко это принять, — она выпрямилась и рассмеялась, — но с другой стороны, какая разница? Мне вот больше жаль моих волос.

Адам помог Элизе спуститься на землю и провел ее в свою хижину. Весь вечер он рассказывал ей об условиях на планете.

— Так что жизнь тут не сахар, — подытожил он, протягивая ей запеченный на костре стручок.

— Справимся, — спокойно ответила Элиза, принявшись за еду, и закончила, с улыбкой, — для того нас и готовили, не правда ли?

На третий год население колонии достигло девятнадцати человек. Наступал день, когда должен был появиться на свет последний из колонистов. Вокруг корабля был сооружен небольшой помост, чтобы человек, выбравшийся из инкубатора не рисковал скатиться вниз по борту капсулы.

Встречали колониста трое. Остальные стояли внизу и с нетерпением ждали, когда откроется крышка люка. все были в комбинезонах, но кое-кто уже носил одежду, выделанную из шкурок местных животных, похожих на большой мохнатый коврик. Эти травоядные существа в больших количествах появились в округе вместе с наступлением весны. Из-за того, что ось планеты почти не была наклонена, смена времен года не была резкой, однако, все равно ощущалась — ночи перестали быть зябкими, появилась кое-какая живность. Растительность так же увеличила свою активность.

Когда люк распахнулся в последний раз, человека, выбравшегося на свет приветствовали аплодисментами. Адам, неформально являвшийся лидером колонии, повел «новорожденного» в свою хижину, чтобы ввести в курс дела. Остальные разбрелись по делам. Лишь две девушки, чьи округлившиеся животы свидетельствовали о скором пополнении населения отправились к себе.

Колония к этому моменту напоминала небольшую деревню. Совместными усилиями были выстроены домики, в каждом из которых жили по две пары колонистов. Возможно, это было делом рук Наставника, но симпатии между колонистами возникали практически с первых минут общения. Вот и сейчас, вышедшего из хижины Адама новичка тут же перехватила одна из девушек и потащила показывать колонию и знакомиться с людьми. Адам, наблюдавший за этим, лишь добродушно улыбнулся.

— Значит, настала пора прощаться? — Адам стоял перед терминалом корабля, через который обычно шло общение с Наставником.

Когда-то на экране перед ним было живое лицо его учителя, но сейчас картинка была неподвижной.

— Да, Адам. Генератор выдает слишком малую мощность. Боюсь, мне надо переходить на режим консервации. С этого момента у вас останутся только те знания, которые есть в головах.

— Он умирает? — из-за плеча Адама высунулся его второй сын, Олав, бойкий семилетний мальчишка.

Наставник услышал вопрос.

— Нет, я просто засыпаю. Мои схемы перейдут в режим ожидания, в котором я могу провести столетия.

— Боюсь, нам еще далеко до выработки электричества, — Адам, уже постаревший, устало щурился, глядя на экран, — мы находимся в довольно бедном регионе. Тут и растений не очень много, и ископаемых мы почти не нашли.

— Вам стоит перенести колонию южнее, Адам. Раньше вас сдерживала необходимость общения со мной, но сейчас это станет невозможным.

— Мы уже задумывались о том, чтобы перенести колонию на один из наших аванпостов, которые были сделаны во время экспедиций, но некоторые не хотят покидать лагерь, к которому привыкли. Да и дети могут с трудом перенести переход.

— Адам, сейчас здесь главный ты, хоть у вас и нет должности лидера колонии, тебе решать, как поступать в такой ситуации.

— А когда-то вы давали мне ответ на любой мой вопрос, — с грустью отозвался Адам, в голове которого всплыли воспоминания о детстве.

— Прости, Адам, — картинка на экране дрогнула и губы изображения Наставника изобрализи извиняющуюся улыбку, — времена проходят. Сейчас я начну процедуру отключения. Удачи тебе.

На глазах Адама застыли слезы. Выдавить слова прощания он не смог. Слишком многое связывало его с Наставником, хоть тот и был всего лишь компьютерной программой.

На экране терминала, мигнувшем и перешедшем в текстовый режим, побежали строчки диагностических сообщений. Системы корабля гасли одна за другой. Наконец, металлический организм, провавшийся через пространство, огненный ад атмосферного спуска и вырастивший своих детей на этой недружелюбной планете, заснул словно человек, выполнивший свою цель.

Адам еще долго смотрел на темный экран, после чего начал сматывать кабель, которым терминал был связан с кораблем. Упаковав все в щель грузового отсека, он вышел наружу и огляделся.

Был самый разгар дня. Обычно в это время около хижин не было видно никого — все занимались своими делами, кто-то охотился, кто-то собирал растения с небольшого поля и окружающих стеблей, которые летом распускали длинные побеги, покрытые тонкими листоподобными пластинками. Несколько человек всегда сидело у большого стола в центре деревни, обучая детей.

Но сейчас перед хижиной Адама стояли девятнадцать первых колонистов. Каждый из них уже попрощался с Наставником, Адам был последним, но никто до сих пор не ушел.

Адам обвел их взглядом и лишь покачал головой. Люди потоптались еще несколько минут и начали расходиться.

К Адаму подошла Элиза. За прошедшие годы она отрастила роскошную гриву волос, сейчас собранную в хвост на затылке.

— Мне кажется, что я воспринимаю его, как отца, — она положила голову Адаму на плечо.

Адам ничего не ответил, продолжая стоять, погруженный в раздумья.

Памятник Адаму возвышался на площади городка, окруженный аккуратными кирпичными домиками. Вокруг постамента столпились ребятишки, глазевшие то на фигуру, отлитую из металла, то на своего учителя. Около края площади их ожидал грубовато сделаный дилижанс, из труб которого поднимался густой дым.

— А теперь, дети, вы увидите самую большую ценность нашего народа. В примитивных культурах это назвали бы храмом, но у нас это музей, собрание знаний наших предков. Встаньте парами, не толкайтесь.

Толпа, еще секунду назад беспорядочно кружившая вокруг, организовалась и ровной цепочкой последовала за учителем в помещение музея.

Зал был не очень велик, но ярко освещен. По периметру, в специальных нишах, стояли статуи первых двадцати колонистов. Почти все статуи были сделаны из вороненой стали, но некоторые выделялись, словно подчеркивая заслуги того или иного человека. Например, статуя Теодора была выполнена из громадного самородка меди. Экспедиция Теодора обнаружила выходившие на поверхность медные жилы, тем самым обеспечив колонистов как металлом, так и возможностью вернуть в свою власть электричество, которое теперь разогревало угольные нити в стеклянных колбах под потолком.

Самородок был неправильной формы, поэтому скульптор сформировал лишь голову и торс, оставив нижнюю часть необработанной.

Еще одна статуя была высечена из камня. Белоснежного, словно свежий ночной иней. Это была Виктория. Первый врач колонии. Ее усилия по сохранению здоровья колонистов и их детей не могли быть забыты. Теперь в ее честь названа крупнейшая больница города.

Но какими бы не были прекрасными статуи, они не могли отвлечь внимания от возвышавшегося в центре зала колокола корабля. Его опаленная обшивка была закрыта стеклом витрин, но каждый младенец знал, что в сердце корабля дремлет великий наставник, кладезь знаний и информации. Дети снова разбежались и кольцом оцепили главный экспонат. Он лежал на том самом месте, куда, почти две сотни лет назад, он обрушился вместе с дождем горящих обломков, совершая экстренный спуск с орбиты. Сейчас вокруг не осталось ни одного стебля, волочившегося по земле и служивших источником топлива и питания для первых двадцати, но их небольшой фрагмент был вырезан при расчистке территории и сохранен под витриной.

— А почему наставник еще не проснулся? — тонкий голосок раздался под сводами музея.

Учитель повернулся на голос и ответил:

— Просто мы еще не готовы обеспечить стабильность питания, Вилли, поэтому есть опасность повредить внутренние схемы.

Вилли, нисколько неудовлетворенный ответом, снова уткнулся носом в витрину, рассматривая межзвездный ковчег. Потом снова повернулся к учителю

— Но ведь когда-нибудь мы сделаем это?

— Конечно, Вилли, мы сделаем это. Обязательно, — учитель подошел поближе и потрепал Вилли по волосам, — возможно даже ты примешь в этом участие, если будешь хорошо учиться.

Вилли снова посмотрел на корабль и ответил, напустив на себя всю возможную солидность.

— Я — буду.