Кларк Уайлд шел по коридору лаборатории. Вокруг не было ни души. Все сотрудники или уже разошлись по домам или собрались в главном конференц-зале, отмечая его день рождения. Сорок восемь лет. Кларк потер висок. И из них двадцать в этой лаборатории.

Он решил оставить отмечающих и немного посидеть в своем кабинете, ощутив, что веселье продлится еще долго. Его и так немного пошатывало от выпитого.

Сзади послышались шаги. Кларк обернулся.

Его догонял сотрудник его лаборатории. Прищурившись, Кларк узнал в нем Хольта. Его перевели к ним пару месяцев назад и Хольт успел зарекомендовать себя, как хороший специалист по психомеханике. В руке он тащил небольшой портфельчик.

— А это вы, — Кларк остановился.

— Простите, мистер Уайлд, — Хольт едва успел затормозить, чтобы не врезаться в своего начальника.

— Осторожнее, Хольт, вы нам еще нужны, — Кларк улыбнулся одной из своих служебных улыбок, — тоже решили побыть в тишине?

Хольт кивнул.

— У меня завтра выходной, можно и расслабиться, но с утра мне за руль.

— А шампанское в зале заканчиваться не собирается, — понимающе кивнул Кларк.

— Да, — коротко ответил Хольт, — вот решил зайти к себе и пойти домой.

— Я тоже иду в наш блок, нам по пути.

Решив, что разговор окончен, Кларк повернулся и пошел дальше. Хольт шагал чуть позади.

— Остальные еще долго будут праздновать, — заметил он.

— Думаю да. Но их можно понять, — Уайлд зевнул, — у нас тут мало развлечений.

— Да, это отличный день — голос Хольта был даже чресчур восторженным. Он хлопнул Уайлда по спине, — спасибо вам!

Уайлда возмутил этот фамильярный поступок, однако, возразить он не успел. Все тело свело судорогой, ноги подкосились. Теряя сознание, он ощутил, что Хольт подхватывает его и волочит в сторону ближайшей подсобки. На него обрушилась тьма.

Сознание вернулось быстро. Уайлд ощутил, что все его тело ломит, будто он целый день таскал бревна. Он попытался встать, но обнаружил, что привязан к старому стулу.

В поле его зрения появилось лицо Хольта.

— Очнулись? — Хольт говорил негромко, после чего удовлетворенно добавил, — очнулись.

— Хольт! Что вы творите! — язык Уайлда казался непослушным куском мяса. Слова получились невнятные.

— То, что нужно. Простите, мистер Уайлд, — Хольт стянул с ладони перчатку парализатора и потянулся к портфелю. Потом, словно опомнившись, снова взял в руки рулон липкой ленты и заклеил Уайлду рот.

Уайлд с ужасом наблюдал, как из портфеля появляется ощетинившийся электродами агонизатор. Такие устройства применялись в их лаборатории и Уайлд знал, для чего оно нужно.

Хольт подошел к привязанному к стулу Уайлду и водрузил агонизатор ему на голову. Когда он затянул ремешки, Уайлд ощутил, как многочисленные иголочки электродов воткнулись в кожу его головы. Он замычал и задергался, пытаясь освободиться.

Хольт безразлично наблюдал за этим.

— Мистер Уайлд, вы нам нужны. Но это единственный способ заполучить вас. Простите. — Хольт улыбнулся, но его улыбка была холодна, как лед.

Достав из портфеля еще одну небольшую коробочку, Хольт нажал на нее пальцем. Раздался стеклянный хруст, после чего на коробочке зажглась лампочка.

— До свидания, мистер Уайлд. Возможно у нас еще будет возможность пообщаться.

Уайлз увидел, как Хольт вытянул руку с пультом агонизатора и вдавил кнопку. Его мозг захлестнула неимоверная боль.

А потом все кончилось.

Дежурный на психолокационной станции откровенно скучал. Рассеяно черкая карандашом на листе писчей бумаги, он даже не поднимал глаза на возвышающийся в центре помещения цилиндр психолокационной установки. Ничего не происходило. Уже которую смену не возникало ни малейшего возмущения в U-поле, которое могло бы вызвать интерес.

Лишь естественный шум, производимый людьми, вызывал едва заметные колебания чувствительных нитей, на которых были нанизаны бесчисленные шестигранные зеркала, размером со спичечную головку, освещенные лазерным лучом. Очень редко, какое-нибудь колебание поворачивало зеркало так, что луч, отраженный от него, падал на детектор. Но это было редкое событие. В журнале регистрации, который был начат полгода назад, список событий занимал лишь четыре первых листа. И ни одно из них не оказалось чем-то значимым.

Остальные события регистрировались лишь чувствительными самописцами, чьи ленты с тихим шуршанием скользили по направляющим роликам в соседней комнате.

Дежурный поднес к губам картонный стакан с кофе, когда помещение огласил сигнал тревоги. В стеклянном цилиндре установки замерцали потревоженные нити.

Едва не пролив кофе, дежурный бросился к осциллографу, на котором отображалась кривая, показывавшая мощность всплеска. Посмотрев на экран, по которому обычно бежала зеленая точка, и сначала подумал, что прибор выключен.

Однако, тот был включен, о чем красноречиво говорили горящие на панели индикаторы.

К этому моменту дежурный уже успокоился и начал действовать по инструкции. Он протянул руку и повернул регулятор масштаба. На втором щелчке переключателя у верхнего края экрана появилась зеленая мерцающая полоса. Сделав еще несколько настроек, дежурный наконец то увидел четкий график психовсплеска.

Подняв взгляд от осциллографа, дежурный на секунду задумался, после чего направился к красному телефону, стоявшему на столе. Подняв трубку, он дождался ответа.

— Всплеск, уровень А-один, — произнес он. На том конце переспросили, — подтверждаю, А-один.

Повесив трубку, дежурный немного расслабился. Он подошел к вычислителю, который тихонько постукивая анализировал спектр всплеска и пытался установить его примерное местоположение.

За этим занятием его и застал тревожный состав. Чмокнув уплотнителями, открылась тяжелая дверь и помещение заполнилось людьми. В воздухе воцарилось гудение голосов.

— Когда это случилось? — голос с порога заставил всех обернуться. Случайные посетители были здесь редки.

Человек, задавший вопрос, был знаком всем присутствующим. Это был один из профессоров, у которого они проходили обучение основам психомеханики. Дежурный, про которого все забыли, оттеснив его от пультов, принес профессору планшет, на котором был заполненный бланк.

Профессор пробежал бланк глазами.

— Спасибо, — поблагодарил он дежурного, возвращая документ, — вы свободны до конца смены. Только потом принять сменщика не забудьте.

Дежурный кивнул и отправился в комнату отдыха.

Столпившиеся вокруг пульта вычислителя люди расступились, пропуская профессора к экрану.

— Разве еще не готово? — удивился профессор, обнаружив на экране лишь мерцающее марево.

Один из техников оторвался от подстройки прибора

— Сами удивляемся, сигнал по уровню был очень сильный, но как будто размазанный в пространстве.

Профессор склонился над экраном, потом осторожно прикоснулся к ручкам прибора. После десяти минут манипуляций, он, с хрустом в спине, разогнулся.

— Можете сделать мне копию данных с самописцев? — спросил он у техников тревожной бригады.

Те утвердительно кивнули.

— Отправьте их мне, как только сделаете. Я буду у себя.

Дребезжащий звонок телефона застал Мейерхольда за приготовлением яичницы в тот самый момент, когда он уже тянулся к лопаточке, чтобы снять ее со сковороды.

Чертыхнувшись, он метнулся в коридор, где стоял аппарат. В трубке раздался глухой бас Босса.

— Срочно приезжай, — Босс был краток.

— Куда? — Мейерхольд почесал затылок рукояткой лопаточки, которую до сих пор сжимал в руке.

— В контору. Детали узнаешь на месте, — Босс повесил трубку.

Мейерхольд некоторое время стоял, слушая гудки в трубке. Потом принюхался и побежал на кухню. Яичница безнадежно подгорела.

Бросив грязную сковороду в раковину, Мейерхольд пошел одеваться.

Босс встретил его в своем кабинете. Кивнув вместо приветствия, он взял с вешалки свое пальто.

— Поехали, — Мейерхольд подумал, что сегодня его начальник как-то особенно немногословен.

Они поднялись на лифте в подземный гараж, и Мейерхольд уже было направился к одной из служебных машин, которые использовались для выездов обычно, но Босс дернул его за рукав, и показал на несколько неприметных авто, стоявших в глубине гаража.

— Сегодня нам не надо сильно афишировать свое присутствие, — пояснил Босс, усаживаясь на переднее сиденье серого седана, примерно пятилетней давности. На такой машине мог бы ездить отец семейства со средним достатком.

Мейерхольд плюхнулся в водительское кресло и аккуратно пристегнулся.

— Куда едем? — спросил он, повернув ключ зажигания.

Когда Босс назвал адрес, Мейерхольд поднял бровь от удивления, однако, нажал на акселератор и машина выкатилась, по наклонному пандусу, во двор здания, под которым располагалась контора.

Объехав по боковой улице небольшую пробку, он повел машину к окраине города. Всю дорогу Босс молчал, пребывая в состоянии глубокого размышления. Мейерхольд не мешал ему.

Лишь когда они съехали с дороги и подъехали к шлагбауму, в будке рядом с которым сидел взъерошенный охранник, Босс зашевелился и вытащил из кармана пиджака свое удостоверение. Охранник, увидев корочку сочно-бордового цвета, тут же освободил проезд.

Возле нужного дома уже стояло несколько машин с погашенными мигалками. Мейерхольд припарковался рядом с ними..

Босс шел впереди, и Мейерхольд, проследовав за ним, очутился в холле богато обставленного дома. По привычке он осматривался, запоминая детали, не замедляя шага, так как Босс вел его вглубь дома, пока они не остановились в дверях комнаты, которую Мейерхольд охарактеризовал, как гостинную.

На полу гостиной, у самого окна, лежало в скрюченной позе тело человека в аккуратном домашнем костюме. Мейерхольд направился к нему, по дороге обойдя небольшой журнальный столик.

— Тут уже все сняли, можешь его трогать, — пророкотал от дверей Босс.

Достав из кармана перчатки, которые он всегда держал при себе на всякий случай, Мейерхольд склонился над телом.

Труп уже окоченел, поэтому Мейерхольд с трудом повернул тело на спину. Когда лицо покойника оказалось на свету, Мейерхольд вздрогнул. Настолько ужасным было выражение лица умершего. А еще, он наконец узнал, кто оказался жертвой.

Мейерхольд поднял глаза на Босса и поднял брови в молчаливом вопросе.

— Премьер, — кивнул Босс, — пока что никто об этом не знает. Будем по возможности поддерживать секретность.

Мейерхольд осмотрел одежду погибшего, внимательно изучил состояние пальцев и ногтей. Для этого ему пришлось приложить усилие, чтобы разжать стиснутые кулаки.

Закончив с телом, Мейерхольд обошел комнату, осматривая стены и пол. Подошел к окну, неподалеку от которого лежало тело и, раздвинув шторы, осмотрел стекло, раму и лужайку перед домом.

— Окно было закрыто, — произнес человек с фотоаппаратом, чья вспышка щелкала за спиной Мейерхольда, заливая комнату резким белым светом.

— И стекло целое, — пробормотал себе под нос Мейерхольд.

Он подошел к Боссу, рядом с которым стоял человек в белом халате медика. Лицо у медика было довольно понурое.

— Есть какие-нибудь мысли, что произошло?

— Полный отчет будет к вечеру, — Босс достал из кармана свою неизменную трубку и начал ее набивать табаком из маленького кисета, — но если коротко, то нашла его горничная, он уже был окоченевший. Его жена в круизе, ей уже сообщили. Никто ничего не слышал, охрана никого не заметила, сигнализация не сработала. Судя по всему, это случилось ночью.

— Внешних повреждений нет, — добавил медик, — смерть наступила ночью, точнее скажем после вскрытия. Правда, ваши люди требуют, чтобы оно проводилось в вашем морге.

Босс махнул в воздухе незажженной трубкой.

— Для соблюдения секретности.

— Угу, — кивнул медик без энтузиазма, — причину смерти я установить не могу, по крайней мере в данный момент. Но вы видели его лицо?

Мейерхольд дернул плечами

— Видел. Теперь сниться будет. В кошмарах.

— Вот-вот, — продолжил медик, — Как будто его каленым железом пытали.

Профессор Ван Занн развалился в своем продавленном кресле и взял со стола распечатку данных. Целый день у него не было времени заняться бумагами, которые ему прислали со станции психолокации. Теперь же он просматривал колонки цифр, покрывавшие бумажную ленту и выписывал интересующие его значения в большой блокнот, лежавший на коленях, заполняя аккуратно разлинованную табличку.

Закончив с цифрами, Ван Занн взял ленту с графиком, вычерченным анализатором спектра. Чуть блеклые чернила выписывали замысловатые волны на фоне разметочной сетки. Помечая карандашом интересные места, Ван Занн дополнил свою таблицу новыми данными, после чего встал, сгреб размотанные ленты со стола и бросил их на второе кресло.

Проверив, что дверь в кабинет заперта на задвижку, он вернулся за стол и, сжав карандаш в пожелтевших от табака пальцах, впился взглядом в таблицу в блокноте.

За окном была глубокая ночь, когда Ван Занн с хрустом разогнул спину. Стол был погребен под исписанными листами бумаги, а рядом с переполненной пепельницей валялись смятые окурки. К доске, висевшей на стене кабинета, была пришпилена большая карта, на поверхности которой красными толстыми линиями были построены диаграммы, линии которых пересекались над жирной точкой, обозначавшей столицу. Ошибки не было. Мощный психовсплеск произошел где-то там. Ван Занн поднял трубку телефона и набрал номер, который был заучен им наизусть.

— Я провел расчеты и знаю, где произошел психовсплеск, — пробормотал он в трубку усталым голосом, — нет все в порядке, просто только закончил. Хорошо, жду курьера. Ах, да. Место, простите, совсем уже не соображаю. Столица, точно в ее пределах. Ошибки нет.

Повисла пауза, Ван Занн слушал голос в трубке.

— Да, мне тоже это не нравится. До связи.

Ван Занн повесил трубку и громко зевнул.

Телефон зазвонил снова, застав Ван Занна в самый разгар очередного зевка. Звонок громко раздавался в тишине, заполнявшей ночное здание, пока профессор наконец не взял трубку в руки.

— Алло? Да, да, я жду курьера за отчетом. Что? За мной?! Но... — Ван Занн выслушал говорившего и вздохнул, — Хорошо, буду готов.

Повесив трубку, он прошелся по кабинету, еще раз зевнул. Потом прикинул запас времени и, опустившись в кресло, закрыл глаза. Переутомление наконец то взяло свое, и Ван Занн мгновенно заснул.

Громкий стук в дверь разбудил его через два с половиной часа. Тряхнув головой, он встал и впустил в кабинет человека в неприметном сером костюме.

— Профессор? Простите, что так срочно, но выбора нет.

Ван Занн, потирая щеку, шершавую от щетины, мотнул головой.

— Сейчас, только бумаги соберу.

Посетитель кивнул и выжидающе встал у двери. Ван Занн, чуть-чуть покачиваясь, собрал бумаги в портфель, подумал, и снял с доски карту со своими построениями. Свернув ее в рулон, он взял ее подмышку.

— Я готов.

Посетитель вышел первым и подождал, пока Ван Занн закроет кабинет.

— Ехать довольно долго, — сказал он, — в машине можете еще подремать.

В прозекторской было холодно. Мейерхольд ежился, сидя на обтянутой искусственной кожей скамье, ожидая результаты вскрытия. Он понимал, что может спокойно дождаться их сидя наверху, в своем кабинете, но какой-то азарт заставил его спуститься вниз, на уровень лабораторий.

Он в тысячный раз обводил взглядом блестящие хромом медицинские принадлежности, лежавшие на металлическом столе у стены. Тихое жужжание ртутных ламп под потолком начинало раздражать. Лишь позвякивание из-за металлических дверей с круглыми окошками разбавляло почти полную тишину.

Наконец стихло и это. Через некоторое время двери бесшумно распахнулись и к Мейерхольду вышел паталогоанатом, проводивший вскрытие. Мейерхольд поднялся ему навстречу. Врач стянул перчатки, кинул их в урну и достал из кармана пачку сигарет. Дав врачу с наслаждением затянуться, Мейерхольд спросил о результатах.

Врач неопределенно махнул рукой и пробормотал, что через полчаса подготовит отчет, где будет указано все необходимое, однако, Мейерхольд не отставал и наконец, докурив сигарету, медик коротко описал ему то, что обнаружил:

— Смерть от остановки сердца. Судя по всему, от болевого шока. Есть повреждения мозга, но их анализ еще не окончен, коллега мой сейчас этим занимается, там все слишком необычно, чтобы было можно вынести вердикт сходу.

— Болевой шок?

— Я уверен в этом. Вы же видели его позу, его выражение лица. Как будто ему в гости инквизиция заходила. Я многое видел в своей работе, но не такое.

Мейерхольд оставил врача, закуривавшего вторую сигарету, и пошел к лифту.

Отчет принесли через сорок минут. В это время Мейерхольд был в кабинете у босса. Когда секретарша принесла тонкую картонную папку, он допивал свой кофе, покачивая чашечку в пальцах и наблюдая, как вращается темное кольцо а дне. В помещении был полумрак. Свет исходил лишь из двух больших аквариумов, заменявших окна, где в голубой толще воды носились стайки рыбок. Голубоватые блики падали на пол и на стены и вязли в густых клубах табачного дыма, поднимавшегося из трубки Босса.

Секретарша, после секундной паузы, положила папку на стол и вышла. Мейерхольд протянул руку и взял отчет. Он пробежал глазами по исписанным листам бумаги и углубился в заключение о причинах смерти. Задумался и перечитал еще раз.

— Ну что там пишут головастики? — голос Босса вывел Мейерхольда из размышлений. Он протянул Боссу отчет, но тот положил его на край стола, — расскажи, что нашел.

— Ерунда какая-то, — помолчав ответил Мейерхольд, — док пишет, что внешних повреждений нет вообще. Ни единой царапины, ни единого укола. Кровь чистая, никаких токсинов не обнаружено ни в ней, ни в желудке. Да и вообще, организм, для своего возраста в отличном состоянии.

— Если не считать того, что он мертв.

— Ага, — кивнул Мейерхольд, привыкший к тому, что чувство юмора Босса довольно мрачное, — единственная проблема в этом.

— И все же, что в причине смерти?

— Шок. Остановка сердца. Док мне говорил, что все выглядит так, будто его пытали.

— Или чем-то напугали.

— Если так, то он должен был увидеть у себя в окне самого сатану, не меньше.

Мейерхольд вдруг замолчал, потом снова взял папку со стола. Несколько минут он шуршал листами бумаги, поворачивая их к свету, чтобы прочитать содержимое, потом хмыкнул и вернул папку на место.

— Что-то еще? — спросил его Босс.

— Да, — кивнул Мейерхольд, с тоской бросив взгляд на пустую чашку, — отчета о состоянии его черепушки нет.

— Как нет?

— Док сказал, что его напарник этим занимается. Видимо, не успел еще.

Босс уже нажимал кнопки на настольном коммуникаторе. Мейерхольд узнал голос того врача, который вышел к нему в прозекторской. После короткого разговора стало понятно, что вторая часть отчета задержится.

— Я пойду к себе, — Мейерхольд встал и вышел из кабинета, оставив Босса одного.

Еще несколько часов он придирчиво изучал все отчеты по делу, которые принесли к нему в кабинет за день. Дело получалось крайне странное и в голове у Мейерхольда заворочался тревожный червячок мысли, что эта смерть будет не единственной.

В дверь кабинета постучали.

Вспомнив, что заперся, Мейерхольд встал и пошел к двери. Там стоял человек в белом халате.

— Я Геркатт, паталогоанатом, — представился он, — это я делал анализ мозга. Простите, что так долго.

— Заходите, — Мейерхольд понял, что Геркатт хочет что-то рассказать, — садитесь.

Геркатт поблагодарил его и сел на стул.

— Вот отчет, — протянул он папку, которую держал подмышкой, — но... — он замялся.

Мейерхольд посмотрел на него

— Вас что-то смущает?

— Да, — кивнул Геркатт, — некоторые факты меня смутили.

— Рассказывайте, — Мейерхольд сел напротив.

— Я изложил все в отчете, — начал Геркатт, — просто хотелось своими словами все вам рассказать. Внешних повреждений на голове не было, ни ударов, ни порезов, ну это вы должны были уже прочитать в основном отчете, но вот мозг... В общем, его состояние такое, что я сначала решил, будто его тыкали раскаленной иглой. Точечные ожоги. Или что-то похожее на ожоги. В отчете есть фотография. Можете посмотреть.

Мейерхольд открыл папку и вынул прикрепленные скрепкой к обложке фотографии. На квадратике мгновенного фото виднелась влажно поблескивающая поверхность человеческого мозга, иссеченная разломами извилин.

— Вот, видите, — Геркатт встал и подошел к Мейерхольду, — его палец ткнув в участок, на котором темнело пятнышко, обведенное ореолом цвета ржавчины. И таких много. Очень мелких. Вокруг повреждения тканей естественно.

— Это могло быть причиной смерти — не спрашивая, а утверждая произнес Мейерхольд, внимательно рассматривая снимки. В них было что-то неуловимо знакомое.

— Сами травмы мозга — вряд ли, — неуверенно отозвался Геркатт.

— Это лишь последствие, — Мейерхольд уже не обращал на него внимания, — спасибо за информацию. Это действительно важно. Извините меня, но вы дали мне мысль, которую надо проработать.

Геркатт поспешно поднялся.

— Конечно-конечно, не буду вам мешать.

Мейерхольд попрощался с ним и снова запер дверь кабинета.

Оставшись один, Мейерхольд еще раз просмотрел отчет, а также придирчиво изучил фотографии, предоставленные экспертом. Сомнения улетучились. Подобные пятна на коре головного мозга он видел во время своего обучения в институте психомеханики, когда его готовили к его последней операции под прикрытием.

Мейерхольд потянулся к телефону, но тот разразился звонком в тот самый момент, когда Мейерхольд уже хотел поднять трубку.

— Мейерхольд, слушаю вас, — произнес он в трубку.

Это был Босс.

— Тебе еще не доставили отчет? — голос выражал скрытое недовольство. Мейерхольд поспешил успокоить начальника.

— Отчет передо мной. Выловил кое-что интересное, нужно проверить.

— Гердрик, мне не нужны намеки на «что то интересное», мне нужны факты.

— На фотографиях я увидел травмы, похожие на те, которые получаются после применения агонизатора.

В трубке раздался вздох.

— Только этого не хватало.

— Я должен проверить свои догадки, Босс.

— Как закончишь — доложишь мне, — в трубке запищали гудки.

Мейерхольд набрал номер отдела информации. Поздоровавшись, он запросил все данные, которые могут быть связаны с психомеханической активностью за прошедшие два дня. На том конце провода пообещали принести все в течении получаса.

Решив провериться, Мейерхольд направился в кафетерий.

Сидя за столиком, он позволил себе на несколько минут расслабиться. Поэтому он чуть не вздрогнул, когда на соседний стул плюхнулся его коллега.

— Привет, Гердрик! — в руках у коллеги была толстая потрепанная папка.

— Привет, Билли, когда ты себе нормальный портфель купишь? — улыбнулся в ответ Мейерхольд.

— Когда стану большим начальником, — Билли рассмеялся и продолжил, — ты знаешь, что этой ночью произошел самый мощный всплеск психоактивности за последние годы? Да что там за годы?! За все время наблюдений!

Судя по всему, новость приводила Билли в восторг. Мейерхольд вспомнил, что тот увлекался психомеханикой, хотя и не имел соответствующего образования. Однако, работа в Конторе позволяла ему получать свежие новости из этой сферы. Потом до него дошло сказанное, и Мейерхольд аж подпрыгнул и вцепился в руку Билли.

— Ну-ка, ну-ка, расскажи подробнее!

Билли недоуменно посмотрел на Мейерхольда, однако открыл свою папку.

— Вот, на станции слежения ночью был зарегистрирован всплеск.

Мейерхольд вырвал отчет из его рук и впился в него глазами.

— Билли, прости меня, но это то, что я ищу, — произнес он, пробежавшись взглядом по бумаге, — мне нужна копия этого.

Билли, все еще не понимая происходящего, кивнул.

— С меня пиво! — крикнул Мейерхольд, уже убегая.

Билли остался сидеть за столом перед своей расстегнутой папкой.

Через несколько часов, Мейерхольд с досадой оторвался от бумаг.

Хотя он и имел кое-какие знания по психомеханике, этих знаний было недостаточно, чтобы полноценно проанализировать отчет, полученный от Билли. Выпив стакан воды, чтобы смочить пересохшее горло, Мейерхольд вдруг понял, что в коридоре царит тишина.

Посмотрев на часы, он убедился, что рабочий день давно закончился, а заурчавший от голода живот напомнил ему, что за сегодня он так нормально и не поел.

Стук в дверь застал его врасплох.

— Мейерхольд? Вы просили отчеты по зарегистрированным психовозмущениям, — человек, притащивший кипу документов выглядел крайне уставшим, — простите, что так поздно, но сказали, что вы еще не ушли.

— Да, спасибо, — Мейерхольд поправил костюм, — а что-нибудь по ночному происшествию есть?

— Буквально две минуты назад был звонок из Института. Сказали, что всплеск был где-то у нас в городе.

Мейерхольд, который уже взял бумаги в руки и пошел к столу, резко развернулся.

— В городе?! Кто звонил?!

— Профессор Ван Занн, к нему должен поехать курьер, забрать расчеты.

— Курьер еще не отбыл?! — В глазах Мейерхольда загорелся азартный огонек.

— Не должен... — сбитый с толку сотрудник почесал в затылке.

— Позвоните в институт, пусть курьер заберет Ван Занна, он нужен здесь!

Пакет сэндвичей опустел быстро. Разделив нехитрый завтрак из ближайшей забегаловки с Ван Занном, Мейерхольд перешел к делу.

— Рад снова увидеть вас, профессор, жаль, что обстоятельства не слишком располагают к воспоминаниям.

Ван Занн стряхнул крошки с помятого костюма и вытер рот платком.

— Мейерхольд, вот уж не думал, что нам снова придется работать вместе.

— Как и я.

— Что же заставило вас выдернуть меня из института прямо ночью?

— Простите, профессор, что так бесцеремонно, но мне нужно вам показать один отчет. Только имейте ввиду, все, что происходит здесь, должно остаться в секрете.

— Гердрик, я не маленький ребенок, я прекрасно знаю, что Контора не занимается тем, что можно разбалтывать. Что за отчет?

— Отчет о вскрытии. Простите, что порчу вам удовольствие от кофе.

Ван Занн отмахнулся.

— Гердрик, я столько лет проработал в лаборатории, что меня не испугает даже свежеразложившийся труп.

Мейерхольд улыбнулся. Он узнавал Ван Занна.

— Верю. Вот, посмотрите, — он протянул Ван Занну папку. Тот поправил очки и зашуршал бумагой.

Мейерхольд терпеливо ждал, пока Ван Занн прочитает все страницы и придирчиво изучит приложенные фотографии. Наконец, профессор поднял голову.

— Гердрик, вы полагаете, что имеет место психотравма?

Мейерхольд поднял бровь.

— В общем то, да. Вы поняли это, посмотрев фотографии и увидев повреждения мозга?

Ван Занн рассмеялся.

— Нет, Гердрик, просто я не представляю, зачем еще вам мог бы понадобиться профессор психомеханики.

Теперь уже рассмеялся Мейерхольд.

— Вы правы. И все таки, посмотрите фотографии внимательнее. Я долго пытался понять, где я видел такие повреждения и вспомнил, что примерно такие травмы оставляет агонизатор.

Ван Занн поднес к глазам квадратик фотографии и еще раз внимательно его изучил.

— Да, похоже, — согласился он, закончив, — но вы помните, что при применении агонизатора травматические очаги располагаются в местах приложения электродов, а здесь — полный хаос. Будто не агонизатор надели, а терновый венец.

— Я должен посвятить вас и в другие обстоятельства этого дела. Жертва была найдена в своем доме. В хорошо охраняемом доме, надо заметить. И никто ничего не слышал и не видел.

— Ну и следует добавить, что сам по себе агонизатор бесполезен без приемной установки.

— Согласен. Но она может находиться далеко. Для U-поля расстояния не имеют значения.

Ван Занн кивнул и замолчал, что-то обдумывая. Мейерхольд не сводил с него взгляда, но и не мешал.

Профессор поерзал в кресле.

— Гердрик, А еще интуиция мне подсказывает, что до вас дошла информация о произошедшем прошлой ночью психовсплеске, который засекла наша станция.

Мейерхольд склонил голову, выражая согласие. Ван Занн продолжал.

— И вы наверняка пытаетесь связать эти два события. Даже, как я думаю, вы пытаетесь понять, имел ли место случай диверсии, шпионажа, или еще чего-то такого, что может заинтересовать контрразведку. Скорее всего, вы думаете, что кто-то из наших вечных «друзей», таким образом стянул «душу» нужного человека.

— Да, — согласился Мейерхольд, — именно так я и думаю.

Ван Занн слабо улыбнулся.

— К сожалению, при попытке «захвата души», были бы зафиксированы и другие сигналы. Но их не было. Более того, то, что мы поймали той ночью — это на моей памяти первое событие такой мощности.

Ван Занн наклонился вперед с заговорщическим видом.

— Гердрик, по записям кажется, будто в U-поле что-то взорвалось, — он поморщился, — даже нет, не так. Как будто шторм пронесся.

Мейерхольд несколько секунд сидел, поглаживая подбородок.

— То есть, где-то в городе, совершенно без повода, произошло возмущение, — он не спрашивал, а просто констатировал факт. Ван Занн согласно кивнул, — судя по вашим записям — примерно в одно время с моментом смерти этого человека. При этом, никто не применял агонизатор и не пытался похитить «душу». Ничего не понимаю, — он потряс головой и посмотрел на Ван Занна, — точнее, понимаю причину смерти, но не понимаю, как это могло случиться.

Ван Занн пожал плечами.

— Я могу лишь описать то, что зарегистрировала наша станция слежения.

— Вы провели подробный анализ?

— Нет, подробный анализ отнял бы больше времени. Я лишь провел основные вычисления на основе данных психодетектора.

— Можете выполнить полный анализ?

— Могу. Если мне предоставят кабинет и время.

Мейерхольд наконец улыбнулся

— Вам предоставят все, что потребуется. Но мне нужен подробный анализ. Максимально подробный. Если вам нужны люди, чтобы проводить вычисления — у нас есть хорошие аналитики.

— Не сомневаюсь, что в Конторе держат лучших. Все результаты я привез с собой.

— Можете начать сейчас? Время, к сожалению, не терпит.

Ван Занн вдруг с тоской посмотрел куда-то на потолок и зевнул.

— Гердрик, люди у вас тут лучшие из лучших, а вот с кофе как обстоят дела?

Известие о втором трупе настигло Мейерхольда, когда тот выходил из кабинета Босса, после недолгого обсуждения положения дел. Ван Занн до сих пор корпел над своими расчетами где-то этажом ниже, окруженный молодыми аналитиками и вычислителями из отдела Томаша.

В этот раз Мейерхольд поехал один. Он взял ту же неприметную машину, но в сейчас его путь пролегал в сторону центра города. В квартал, застроенный старыми домами, чья тяжеловесная роскошь нависала над улицами, до сих пор вымощенными булыжником. Этот район замер во времени, сохраняя свой стиль неизменным.

С тихим похрустыванием камешков под шинами, Мейерхольд подъехал к указанному дому. Это была восьмиэтажная громада, стены которой украшали балкончики, статуи, розетки и прочие архитектурные формы. Высокую деревянную дверь перед ним открыл швейцар в парадной ливрее.

Несмотря на внешнюю утонченность, внутри, в холле, его встретили двое крепких парней, из-под пиджаков которых виднелись кобуры револьверов. Охранники вежливо поинтересовались у Мейерхольда, к кому он пришел, однако, увидев корочку Конторы, быстро извинились и отошли в сторону.

Не обратив на них внимания, Мейерхольд направился к клетке лифта. Как он и ожидал, лифт ему вызвал специально приставленный человек.

— Мы никого еще не пускали, — сказал Мейерхольду полицейский, стороживший дверь в комнату.

Квартира была обставлена с безвкусной роскошью, которая так по нраву людям, у которых много денег. Свет ламп постоянно отражался от полированных, золоченых и лакированных поверхностей.

— Кто он? — спросил Мейерхольд у полицейского.

— Промышленник, — коротко отозвался тот, — заводом владеет.

Хмыкнув, Мейерхольд достал из кармана перчатки и вошел в комнату, обстановка в которой соответствовала интерьеру остальной квартиры. Труп лежал перед массивным диваном. Мейерхольд обратил внимание на то, что покрывало дивана смято и частично стянуто на пол. На столике перед диваном стояла кофейная пара и пустое блюдце. Поискав глазами, Мейерхольд нашел вторую чашку лежащей на полу. Темное пятно пролитого напитка уже впиталось в густой ворс ковра.

— Кто его нашел?

— Жена. Они вместе пили кофе, когда это произошло.

Мейерхольд встал, как вкопанный.

— Где она сейчас?

— Увезли в больницу, она упала в обморок.

Узнав адрес больницы, Мейерхольд продолжил осмотр. Он не стал трогать тело до приезда медиков, однако, тщательно осмотрел комнату и в особенности то место, где находился погибший перед смертью. Он не слишком удивился, когда не обнаружил ничего подозрительного.

За спиной раздался грохот чемоданчика, которым прибывший медик зацепил за дверь.

Мейерхольд отошел, чтобы не мешать, однако, продолжил наблюдать за работой эксперта.

Тело лежало на полу в такой же скрюченной позе, как и первый погибший. Хотя Мейерхольд и подготовил себя, он все равно вздрогнул, когда медик перевернул труп на спину и стало видно его лицо. Та же гримаса ужаса и боли, застывшая посмертной маской. Мейерхольд покачал головой, представив, что могла увидеть жена погибшего.

— Только недолго, она в шоке, — медсестра выглядела недовольной, но отказать человеку из Конторы не могла. Мейерхольд заверил ее, что уложится в пять минут.

Он сдержал обещание. Взгляд медсестры, полный облегчения, явно говорил о том, что в больнице не очень рады таким влиятельным гостям, поэтому Мейерхольд быстро спустился и поехал в Контору.

— Докладывай, — потребовал Босс, когда Мейерхольд без стука вошел в его кабинет.

— Ситуация схожая. Внешних повреждений нет, лицо — как будто его колючей проволокой накормили. Жена говорит, что он сидел напротив нее, и вдруг схватился за голову, а лицо... В общем, она сразу в обморок упала.

— Не слишком то много ты из нее вытянул, — ворчание Босса было усталым.

— Она не в том состоянии, чтобы с ней говорить, — Мейерхольд наконец то уселся, — Ван Занн не закончил еще?

— Нет. Ему работенки подкинули.

— Станции опять что-то поймали?

— Зайди к нему сам, узнай, — вместо ответа сказал Босс.

В кабинете, выделенном Ван Занну царила необычная тишина. Лишь шелест бумаги нарушал покой, да тихое бормотание под нос, время от времени доносившееся со стороны какого-нибудь аналитика.

Ван Занн поднял глаза на подошедшего к нему Мейерхольда.

— Это вы, — почти шепотом сказал профессор, — пойдемте, пройдемся.

Они дошли до кафетерия, где Ван Занн первым делом заказал себе еды. Мейерхольд терпеливо ждал.

— Простите, Гердрик, с этими делами совсем забыл про потребности организма. Так понимаю, вы хотите новостей о втором сигнале, — не прерываясь Ван Занн отхлебнул кофе из чашки, — в общем, ваши ребята молодцы, с их помощью мы уже знаем место происшествия, хотя, как я понимаю, это знаете и вы. Но суть не в этом. Мы уверены, что здесь задействована психомеханика. Сомнений быть не может.

— Профессор. Вы можете узнать, как это происходит? Как и откуда создаются эти всплески?

Ван Занн задумчиво почесал затылок.

— Видите ли, Гердрик, я, как мне кажется, сделал расчеты, но...

— Но? — Мейерхольд подался вперед, облокотившись на край стола.

— Но мне совершенно не нравится то, что получилось. Я попросил ваших аналитиков перепроверить.

С интересом посмотрев на психомеханика, Мейерхольд спросил:

— А все же, что у вас получилось?

— Судя по графикам, сигнал не пришел откуда-то еще, а просто, как бы сгустился в этом месте. Словно U-поле сконцентрировалось. И еще мне показалось кое-что, — Ван Занн выглядел внезапно смущенным.

— Профессор, ну говорите же!

— В общем, подобную картину напряжений я видел в момент экстракции. Когда «душа» только-только освобождена. Когда она оказывается в «Бутылке», то такой концентрации полей уже нет.

Мейерхольд сложил руки перед собой и пошевелил пальцами.

Они молчали несколько секунд, потом Ван Занн встал.

— Извините, надо закончить работу.

Мейерхольд тоже поднялся. Вместе они прошли к кабинету Ван Занна. У самых дверей, Ван Занн остановился.

— Знаете, мне кажется, что эту проблему мог решить лишь один человек.

— Мог?

— Да. Это Уайлд. ОН был гением в этой сфере.

Дверь кабинета закрылась перед лицом Мейерхольда.

Огромный зал находился глубоко под землей. Скрытый тремя сотнями метров гранита, он протянулся на два километра с севера на юг. Под его полукруглым потолком разносилось глухое эхо.

Выйдя из освещенного лифта, доставившего его сюда, Мейерхольд, один из лучших оперативников пси-корпуса контрразведки, некоторое время стоял, ожидая, пока его глаза привыкнут к царящему тут полумраку.

Через некоторое время он начал различать детали обстановки.

Вдоль осевой линии зала, на одинаковом удалении друг от друга стояли циркониевые постаменты в виде гладко отполированных с боковой стороны цилиндров. На торце, обращенном к потолку зала, напротив виднелась сложная, филигранно выполненная гравировка резонирующих линий. Мейерхольд знал, что каждая видимая линия на самом деле состоит из более сложного рисунка, не различимого невооруженным глазом.

вокруг постаментов, из пола возвышались многочисленные антенны генератора. Такое же кольцо свисало с потолка, закрепленное на стальных растяжках. В добавок к этому, центр верхнего генераторного кольца был словно заплетен серебристой паутиной.

Всю эту конструкцию окружали несколько концентрических световых кругов. Мейерхольд избегал смотреть на этот резкий фиолетовый свет, казавшийся еще более отвратительным из-за окружавшей темноты. Этот свет практически не освещал обстановку и лишь блеск полированного металла позволял установить облик установок.

— Это вы?

Мейерхольд повернулся. Он не видел лица говорившего, который стоял, скрытый темнотой.

— Бейкер? — спросил он в ответ.

— Да, добрый день, Гердрик.

— На поверхности сейчас почти час ночи.

Бейкер ответил без смущения:

— У нас тут часы сбиваются. Да и само пребывание под землей смещает традиционные ритмы.

Мейерхольд ощутил, что в его ладонь вложили очки в тяжелой оправе. Он сразу же надел их и темнота вокруг расступилась, а невыносимый свет, окружавший установки стал практически незаметным.

— Иди за мной, — Бейкер, уже изучивший заявку, повел Мейерхольда по залу.

Когда они добрались до нужной установки, Бейкер протянул Мейерхольду марлевую повязку.

— Надень это.

Мейрехольд, не в первый раз присутствовавший на сеансе, безропотно завязал повязку на своем лице.

— Ты знаешь, что делать. Сейчас начнем сеанс, — Бейкер удалился к пульту, стоявшему у стены.

Мейерхольд подошел поближе к установке, где находилось небольшое заграждение.

Откуда-то сверху опустился прозрачный экран, заслонивший собой установку. Мейерхольд знал, что экран выполнен из кварца. Знал он также, что сторона, обращенная к нему отполирована до сверхъестественной гладкости, в то время как обратную сторону покрывали специально рассчитанные многогранные неровности. Экран закрыл собой установку, превратив ее огни в световую рябь на своей поверхности.

— Включаю, — раздался за спиной голос Бейкер.

Мейерхольд приготовился.

Послышалось гудение. Световая рябь на экране начала перемещаться, образуя странные сгустки. Наконец, они застыли в грубом подобии человеческой фигуры.

Из динамиков, скрытых по бокам экрана, раздалось тихое шипение, после чего усталый голос произнес.

— Ну что еще вам от меня нужно?

Мейерхольд помолчал секунду, после чего ответил:

— Мистер Уайлд, нам нужен ваш совет.

Динамики издали подобие вздоха.

— Хольт, это ты.

— Мейерхольд, Уайлд. Меня зовут Мейерхольд.

— После того, что ты сделал, ты надеешься, что я буду с тобой говорить?

Мейерхольд пожал плечами.

— Уайлд, а у вас есть выбор?

— Сукин ты сын, — голос из динамиков выражал не столько злость, сколько усталость, — что тебе нужно?

— Совет, Уайлд. Возникла чрезвычайная ситуация.

— Не тяни, Хольт, для меня время и так тянется невыносимо долго.

Мейерхольд помолчал секунду, после чего произнес.

— Выражаясь терминами вашей старой лаборатории — ситуация «гамма».

— Да ну? — голос Уайлда впервые выразил интерес, — Хольт, первый раунд ты выиграл. Ты меня заинтересовал.

— Продолжать?

— Хольт, не тяни.

Мейерхольд коротко описал произошедшее, тем не менее, избегая подробностей. Призрачный собеседник слушал молча и не задавал вопросов. Лишь когда Мейерхольд замолчал, он спросил

— И вы уверены, что это вопрос психомеханики?

— Да, — твердо ответил Мейерхольд, — а вы — лучший специалист в этой сфере.

— Был лучшим, Хольт, а потом повстречал вас.

Мейерхольд пропустил это замечание мимо ушей.

— Вы поможете нам? — спросил он прямо.

— Ты же сам сказал, что выбора у меня нет, — из динамиков раздался скрежет, похожий на смех.

— Есть какие-нибудь мысли?

— Хольт, мысли — это единственное, что у меня осталось, — динамики щелкнули, потом голос продолжил, — Но я не знаю, как такое возможно. Не забывайте, я уже давно в таком состоянии, а мир не стоит на месте. Смотрите спектры, анализируйте сигналы. Может что и найдете. Выбора у меня нет, но и сказать вам — тоже нечего.

Уже вернувшись в Контору, Мейерхольд снова нашел Ван Занна.

— Уайлд не сказал ничего, что могло бы нам помочь, — разочарованно сказал Гердрик, усаживаясь на край стола.

— Странно, — Ван Занн оторвал взгляд от бумаги и посмотрел на Мейерхольда снизу вверх.

— Он лишь сказал «смотрите спектры», как будто мы это еще не делали.

Ван Занн внезапно насупился.

— Не делали, — мрачно сказал он.

— То есть как? — Мейерхольд удивленно поднял бровь.

— Мы анализировали сигнал с точки зрения его пеленга, но не проводили его подробный анализ. Уайлд не зря был гением в психомеханике, Гердрик. Я займусь этим сразу же, как закончу.

— А что вы хотите найти в спектрах? — Мейерхольд заинтересованно посмотрел на профессора.

— М-м-м? — тот уже успел уйти куда-то в свои мысли, — ах да, мне станет понятнее, как такой сигнал можно возбудить.

Мейерхольд поднялся и тихо вышел, оставив профессора наедине с мыслями.

Истерично дребезжащий звонок телефона ворвался в уши Мейерхольда еще до рассвета.

Снимая трубку, он уже догадывался о причинах звонка.

— Еще один? — спросил он, не дав собеседнику сказать ни слова.

— Да, Гердрик, я тебя жду в Конторе, — вешая трубку, Мейерхольд подумал про Босса: «Когда же он спит?»

Дорога по улицам, еще заполненным ночной тишиной не заняла много времени. Дверь в кабинет Босса была заперта и на стук никто не отозвался. Мейерхольд машинально подергал дверную ручку еще раз.

— Гердрик, идем, — вздрогнув от неожиданности Мейерхольд повернулся на голос.

— Тело уже доставили, — спросил он, торопливо шагая по коридору. Босс молчал. Однако, через пять минут Мейерхольд получил ответ на свой вопрос. Труп, еще один в этой трагической цепочке, лежал в той же комнате, где Гердрик вчера оставил Ван Занна.

— Профессор?! — Мейерхольд едва сдержался, чтобы не броситься к лежащему на полу телу. Но дисциплина взяла свое и он присмотрелся повнимательнее. Погибший был гораздо моложе и, чего скрывать, гораздо стройнее профессора.

— Нет, Ван Занн в порядке, — Босс стоял к Мейерхольду спиной и не видел его порыва, — хотя мне пришлось влить в него два стакана коньяка, чтобы успокоить. Это парень из отдела Томаша. Они с профессором работали всю ночь.

— Гердрик, это очень страшно, — Мейерхольд обернулся и увидел бледного профессора, который стискивал в руках блокнот, — а страшнее всего, что я сидел и ничего не мог сделать.

Профессор выглядел так, будто постарел на двадцать лет и был готов расплакаться. Мейерхольд взял его под руку и увел подальше от раскрытой двери кабинета.

— Профессор, простите меня, но я должен спросить. Вы сможете продолжать работу?

Тот кивнул. Взгляд его перестал быть жалобным.

— Смогу. Просто для того, чтобы такое не повторилось. Но, Гердрик, это было ужасно.

Мейерхольд не знал, что сказать, поэтому просто кивнул, положив руку Ван Занну на плечо. Тот вдруг начал листать блокнот, который до сих пор не выпускал из рук.

— Гердрик, я делал то, о чем мы говорили в прошлый раз. Проанализировал спектры. Это было нелегко, так как станция — это не лабораторное оборудование, но я смог. Это не просто смерть от болевого шока. Кто-то вынул из него душу, которая без подпитки просто рассеялась, — палец профессора тыкал в неровный график, начерченный карандашом, — но это еще не все. Вот, смотрите. График, конечно, так себе, но по нему видны два всплеска.

— Два? — Мейерхольд непонимающе уставился на профессора.

— Там был кто-то еще, Гердрик. Кто-то шляется по U-полю и убивает людей.

Выражение лица Ван Занна напугало Мейерхольда сильнее, чем все три последних трупа вместе взятых.

После непродолжительного молчания, Гердрик спросил:

— Что значит «кто то еще»?

Ван Занн начал объяснять и было видно, что уход в профессиональные разговоры помогает ему справляться с переживаниями. Из его слов стало понятно, что после подробного анализа спектра, ему удалось разделить сигнал на две составляющие.

— Гердрик, когда из кого-то «вынимают душу», спектр не бывает таким. Мы всегда видим четкий сигнал, пусть и непредсказуемый, но пик на графике только один. А здесь — два.

— Я все равно не понимаю, профессор, — признался Мейерхольд.

Ван Занн вздохнул.

— Это лишь мое предположение, но в U-поле завелось что-то, что там живет, что-то, что может разрывать связи тела и «души».

— И что может убивать людей, — закончил Мейерхольд, — И очень мучительно. Профессор, вы можете как-нибудь проверить вашу догадку?

Ван Занн рассеяно покачал головой.

— Станции слежения тут не подойдут... — он запнулся на полуслове. Мейерхольд сразу же внимательно посмотрел на профессора, который внезапно ушел в свои мысли.

— Профессор?

— Простите. Вспомнил кое-что, — Ван Занн встряхнулся, — Станции слежения не подойдут, но в институте был еще один проект.

— Какой?

— Проект глубокого зондирования. Закрытый по причине высокого риска для экспериментаторов.

Мейерхольд хмуро усмехнулся. Институт, в стенах которого погибло много людей, в порядке эксперимента подвергнутых действию агонизатора, и вдруг опасается за чьи-то жизни.

Ван Занн понял причину усмешки.

— Гердрик. В экспериментах погибали преступники, их и так бы расстреляли.

— Или люди, которых вам нужно было заполучить, — добавил Мейерхольд безжалостно, — профессор, я сам принимал в этом участие, я был в зале, так что знаю масштабы. Но не мне осуждать этичность этих опытов. У нас сейчас более насущные проблемы.

Ван Занн облегченно кивнул.

— Установка для глубокого зондирования законсервирована, но она полностью завершена. У нас просто не нашлось человека, который согласился бы ее использовать.

Мейерхольд встал и жестом позвал за собой профессора.

— Куда мы идем? — спросил тот.

— К Боссу. Вы объясните ему все, что происходит и возможно мы активируем установку.

Босс выслушал их, после чего попросил Ван Занна дать подробное описание проблемы. Профессор неловко помялся, но все же смог начать объяснение. В кабинете включили верхний свет и Мейерхольд с любопытством осматривал помещение, которое обычно видел лишь в полумраке. Откуда-то прикатили доску и Ван Занн, взяв кусочек мела, принялся рассказывать основы психомеханики.

— Если все упростить, то уже достаточно давно мы сумели засечь некие электромагнитные всплески, происходящие во время смерти человека. Профессор Кройман был первым, кто подробно описал это явление, а так же заложил ключевые понятия этой новой науки, психомеханики, — Ван Занн беспокойно посмотрел на сидящих Босса и Мейерхольда, опасаясь, что его лекция будет слишком многословной, однако Босс успокаивающе кивнул и попросил продолжать.

— Так вот. После долгих исследований мы обнаружили, что существует некая энергетическая структура, с которой связаны все живущие существа. Мы назвали ее U-полем. В обычной жизни человек практически не связан с этой структурой и не замечает ее влияния, однако, во время гибели электромагнитная волновая система, которую представляет активность нашего мозга, на короткое время попадает в U-поле, где задерживается буквально на доли секунды. Никто пока что не знает достоверно, что происходит в это время с личностью, однако, оказалось, что разрушение этой электромагнитной матрицы происходит из-за потери энергии и простого рассеяния. Бывший ассистент, а после — фактически наследник учения Кроймана, профессор Мерклаш, сумел определить волновые характеристики «души» и доказать, что ее можно искусственно подпитывать, сохраняя в целостности неограниченно долго. На этом и основаны наши «машины мертвых», которые вы, Гердрик, видели в том зале. Там создается стоячая волна сложной конфигурации.

Ван Занн сделал паузу, выпил стакан воды и, утерев рот рукавом пиджака снова заговорил.

— Это, кстати, объяснило существование призраков. Подобные волны могут возникать спонтанно в атмосфере. И, если каким-то чудом, частоты совпадут, то «душа» просуществует некоторое время после смерти. Правда, ультрафиолет, почему-то действует на «души» губительно, фактически стирая их.

— Профессор, эти «души» могут воздействовать на живых? — Вопрос Босса был ожидаемым.

— Никто до сих пор не выяснил, в какой степени, — Ван Занн смущенно улыбнулся, словно стесняясь того, что не может дать определенный ответ, — обычно влияние проявляется, как галлюцинации. То есть волновая структура «Души», воздействует на волновую структуру мозговой активности живого человека. Ну или на детекторы. Так мы можем общаться с клиентами нашей разведки, — он покосился на Мейерхольда.

— А зачем нужен этот ваш агонизатор? — Босс явно хотел знать все.

— Обычно считают, что только мучительная смерть позволяет освободить «душу», но это не так. Это просто маяк для подстройки оборудования. В такие моменты проще всего задетектировать и подправить частоты, необходимые для удержания «Души». U-поле не имеет пространственных размеров. в любой его точке можно уловить все события сразу.

— Так что за проект глубокого зондирования вы упоминали?

— Мы довольно сильно исследовали U-поле извне. Но еще никто живой не подключался к нему непосредственно. В институте создана установка, которая теоретически позволила бы это сделать. Но не нашлось человека, который бы согласился на это.

— Почему?

— Потому что это смертельно опасно. Человек рискует жизнью. Среди ученых добровольцев не нашлось. А кто-то другой просто не подходит. Он не поймет, как интерпретировать то, что он ощутит.

В кабинете стало тихо. Снова стало слышно, как шуршит воздух в вентиляционных коробах под потолком. Наконец Мейерхольд встал с кресла, поправил костюм и сказал:

— Я буду добровольцем. У меня есть достаточные знания в этой сфере, — он посмотрел на Босса, вид которого не выражал ровным счетом ничего, — а еще мы должны разобраться с нашей проблемой.

Руки Мейерхольд сжал за спиной, чтобы никто не мог увидеть, как у него дрожат пальцы.

— Это и есть установка? — поинтересовался Мейерхольд, разглядывая кресло, укрепленное в центре циркониевого диска, похожего на те, что он видел в зале хранилища. Сразу же после встречи в кабинете Босса, он отпросился домой, где фактически против желания запихал в себя сытный обед. И хотя он встал из-за стола с четким ощущением, что объелся, вся эта пища уже прогорела в организме и он ощущал сосущее ощущение под ложечкой.

— Да, — Ван Занн стоял рядом и наблюдал, как техники включают пульты, проверяют кабели и разъемы, — они еще долго будут возиться. Пойдемте выпьем кофе. Он у нас не хуже, чем в Конторе.

В кафетерии Мейерхольд долго вертел в руках чашечку с ароматным напитком, но не сделал ни глотка. Ван Занн замечал его нервозность, но не мог подобрать слов, чтобы хоть как-то подбодрить человека, который, возможно, через час будет мертв.

— Отдохните, Гердрик. Я могу добыть из спецаптечки «отрубин», если хотите.

— Отрубин?

— Так мы зовем таблетки, их выдают в редких случаях, но они действительно «отрубают» человека. Одна таблетка — в среднем на час. Хотите?

Мейерхольд покачал головой.

— Нет, спасибо.

Но несмотря на это, Мейерхольд сумел взять себя в руки, когда его наконец позвали. Он полулежал в специальном кресле, которое несколько минут гудело под ним, принимая форму тела. Техники и специалисты опутывали его руки и ноги проводами датчиков. На груди расположилась массивная металлическая пластина, из которой уходил целый хвост кабелей, толщиной в руку. Мейерхольд не следил за приготовлениями. Лишь когда на его шее застегнули похожее на колодку устройство, он поерзал, чем вызвал недовольное гудение кресла под собой.

— Это нейроблокиратор, — пояснил Ван Занн, все это время находившийся рядом.

Краем глаза Мейерхольд увидел, что к креслу подкатили аппарат, который он неоднократно видел в больничных палатах.

— А это зачем? — нервно спросил он?

Ван Занн посмотрел на аппарат для искусственной вентиляции легких.

— Гердрик, пока вы будете включены, мы будет жить вашим телом за вас. Дышать, гонять кровь и так далее. Но не волнуйтесь. Его включат уже после того, как вы перестанете что-либо ощущать. Вы готовы?

Мейерхольд коротко кивнул.

Ему на голову надели сначала мягкую металлическую сетку, а следом — тяжелый колпак, непрозрачный, закрывавший голову до мочек ушей.

Откуда-то снаружи доносился отсчет.

Когда глухой голос произнес «Ноль!», Тело Мейерхольда умерло.

Он не видел ничего, потому что у него не было глаз. Но при этом ощущал что-то набором новых, еще непознанных чувств. Сознание искало привычные ассоциации и это казалось звуками, волнами тепла, а позже — и светом. Правда, в его зрительной галлюцинации не было ни глубины, ни высоты. Лишь одна световая линия, переливавшаяся разными цветами. Она могла проходить сквозь его несуществующие зрачки, а могла быль линией горизонта. Но разума Мейерхольд не потерял, хотя ему и приходилось прилагать все свои силы, чтобы не рассыпаться ворохом мыслей и истеричных криков.

Течения времени он тоже не ощущал. Постепенно он свыкся с новыми чувствами и даже начал разделять ощущаемое на составляющие. Вокруг, словно эхо раздавалось имя. Но каждый раз оно произносилось по разному. Мейерхольд наконец понял, что ощущает ментальные волны, порожденные чужими сознаниями. Сейчас вокруг него находилось много людей, которые думали о нем, о его состоянии и это можно было уловить. Время от времени доносились и другие имена, но Гердрик еще не мог их различить.

Впрочем, «доносились» было неточным определением. Это не было голосами. Скорее странные волны, накатывавшие на него и впитывающиеся в иллюзорную ткань его разума. И только сознание, лишенное каких-либо аналогий, пыталось интерпретировать происходящее, как звук.

Лишенный способности двигаться, Мейерхольд мог управлять лишь своим вниманием, которое мог концентрировать на той или иной мысли, возникавшей в голове. Каждая такая концентрация вызывала световую вспышку, после чего снаружи накатывала волна похожих откликов.

Попытка проанализировать эти отклики провалилась. Любая попытка фокусировки на конкретном, вызывала поток новых событий, в плотном шуме которых изначальный отклик терялся, как клочок пены в бурном ручье. Нужен был другой подход. И Мейерхольд расслабился. Постарался прогнать из сознания все мысли. Словно погружаясь в медитацию, Гердрик слушал окружающий его шелест U-поля.

Его расслабление прервало нечто, словно иглой кольнувшее прямо в центр его «Я». Мейерхольд снова собрался и вокруг зашелестел поток чужих мыслей.

«Давай, Мейерхольд, соберись», сказал себе Гердрик и от его имени все вокруг забурлило. У Мейерхольда возникло ощущение, что кто-то пристально смотрит ему в затылок, а потом, словно цунами, его захлестнула волна чужой ярости.

U-поле сотряс вопль.

«Хооооооооооольт!», с этим криком, световая иллюзия окружающего пространства взбесилась в кроваво-красном шторме, оценить силу которого не представлялось возможным, потому что человеческое сознание не было приспособлено к таким мощным атакам извне.

Лишенный возможности укрыться, зажмуриться, Мейерхольд мог лишь ощущать, как из этой бури вырывается нечто и вонзается в его разум.

Все погасло. Пропал бушевавший шторм, пропало ослепительно яркое красное марево. Мейерхольд провалился во тьму.

Когда Мейерхольд открыл глаза, то он увидел над собой белый потолок больничной палаты. Он попытался пошевелиться, но тело плохо слушалось и ему не удалось даже приподняться на подушке. Однако, к нему тут же подскочила медсестра, которая тут же принялась хлопотать вокруг него.

Мейерхольд постепенно вспоминал, как пользоваться своим телом и даже сумел выпить стакан воды, поднесенный к губам. Его попытки спросить о чем-либо, пресекались мягким, но не допускающим возражений голосом медсестры. Поняв, что эту битву ему не выиграть, Гердрик замолчал и откинулся на спину. Из состояния дремы его вывел знакомый бас, раздавшийся в комнате.

— Он очнулся?

Медсестра, всем своим видом выражавшая недовольство тем, что посторонние появились в палате, подтвердила, что Мейерхольд пришел в себя. После секундной борьбы между профессиональными привычками и поступившими указаниями, она вышла из палаты, сказав, впрочем, что у посетителя есть ровно десять минут и ни секундой больше.

Когда она закрывала дверь, Босс с уважением посмотрел ей вслед.

— Ты слышишь меня?

— Да, Босс, я в порядке, — отозвался Мейерхольд, с усилием приподнявшись на локте.

— Лежи, не дергайся, — одернул его Босс и сел рядом с кроватью. Его трубка была зажата в зубах, однако, не зажжена и теперь посвистывала.

— Что произошло? — спросил Мейерхольд не дожидаясь, пока Босс заговорит первым.

— Ты здесь уже два дня, — произнес тот, словно не заметив вопроса, — крепко досталось. Думали, что все, допрыгался. Но ты силен.

— Так что произошло? — повторил свой вопрос Мейерхольд.

— Судя по тому, что рассказал Ван Занн, тебя накрыло возмущением в U-поле. Кто-то пытался не то «вынуть душу» из тебя, не то просто порвать в клочья. Датчики чуть не зашкалило. Но Ван Занн не зря профессор. Они такую защиту предусмотрели, что им удалось тебя отключить до того, как ты отправился к праотцам. Но досталось тебе сильно, — трубка снова свистнула.

— Ван Занн что-нибудь узнал?

Босс немного посвистел трубкой, прежде чем ответить.

— Вот потому ты и лучший оперативник конторы. Только очнулся, а снова за работу. Узнал. Они засекли примерную точку, откуда шло возмущение.

— И она оказалась рядом с институтом.

Босс удивленно посмотрел на Мейерхольда.

— Я даже точнее скажу, это хранилище.

— Откуда ты знаешь?

— Тот, кто напал на меня, раскрыл себя. Поставьте хранилище в режим максимальной защиты.

— Уже сделали, Ван Занн первым делом приказал. Он тоже решил, что это хранилище.

— Не зря он профессор, — улыбнулся Мейерхольд, — когда я смогу выбраться отсюда. Я хочу кое с кем поговорить.

Босс пожал плечами.

— Это уже как тебя врачи отпустят. Я поговорю с ними.

Дверь открылась и вошла медсестра. Босс поднялся со стула и со странной смиренностью, которую Мейерхольд ни разу не видел в нем до этого, вышел, махнув рукой на прощание.

Мейерхольд улыбнувшись улегся и погрузился в спокойный сон.

Коляска заставила людей в лифте потесниться. Хотя Мейерхольд и передвигался по палате самостоятельно, врачи настояли на том, чтобы в лабораторию он отправился в инвалидном кресле. Впрочем, Мейерхольд не возражал. С какой-то легкой усмешкой он позволил катить свое кресло по коридорам института.

Внизу им всем выдали очки. Мейерхольд указал установку, к которой подкатили его кресло.

— Уайлд? — позвал Мейерхольд, — вы проиграли.

В динамиках раздавалось лишь шипение помех. Защита хранилища работала на полную мощность и Мейерхольд ощущал легкое пощипывание кожи на лице, от работающих генераторов.

— Ваша месть не удалась, Уайлд, я жив. И теперь мы не выпустим вас из поля зрения.

Изображение на экране дернулось.

— Хольт, будьте вы прокляты.

— Вы убили трех человек. Трех ни в чем не виновных человек.

— А вы убили меня, Хольт! — динамики грохнули подобием крика, — вы убили меня! И черт бы с ним, с убийством, вы мне даже умереть не дали! Знаете, как тянется время, когда ты в этой тюрьме? Не знаете, Хольт, не знаете. А тут каждая секунда длится вечность. Каждый день — просто мука. Знаете, какое это страдание?

— Вы сами подвергли этому страданию многих людей, — сухо заметил Мейерхольд.

— Я и не оправдываюсь за это, — отрезал голос из динамиков, — но это все делал Уайлд-человек, а я теперь Уайлд-комок энергии, запертый в стоячей волне.

— Зачем вы убили тех людей?

— Потому что мог. Вы были там. Вы знаете, что точно прицелиться там невозможно. Вот я и учился. Хотел добраться до вас, рано или поздно. Но вы сами пришли ко мне.

— И ничего не вышло.

— Да, я поторопился, не сдержался, — признал голос.

— Как вы вообще смогли это делать? — поинтересовался Мейерхольд.

Из динамиков раздался сухой треск, похожий на смех.

— Вот все вам расскажи, Хольт. Подумайте сами. Пока моя ловушка в дежурном режиме, она обеспечивает волну минимально необходимой мощности. Я смог, Хольт, смог вырваться за ее пределы. Научился жить в U-поле. А как — я вам не скажу. Да и что вы со мной теперь сможете сделать? Отключить волну?

— Нет, Уайлд. Наоборот. Лучшее наказание для вас — это быть в таком состоянии вечно. Прощайте.

Техник выключил динамики, прервав разнесшийся по помещению вопль отчаяния.